«Обрушение доходов России от энергоносителей — это то, что сможет остановить российскую военную машину, — заявила после вступления в силу эмбарго на поставки российской нефти и ограничения ее цены премьер-министр Эстонии Кая Каллас. — Каждый доллар имеет значение. Снижение [потолка цены на нефть] на доллар — это сокращение доходов России на $ 2 миллиарда [в год]».
Российскую военную машину это не остановило, экономику не разрушило, но денег лишило, и немалых.
Совместить несовместимое
О том, что Россию нужно лишить нефтяной ренты, на Западе заговорили сразу после начала войны. Задача, по выражению приглашенного профессора Sciences Po Татьяны Митровой, казалась нерешаемой. Надо было сильно уменьшить поток нефтедолларов в Россию, при этом не сильно уменьшив поток нефти из России, и попутно найти для ЕС замену 111 миллионам тонн нефти в год, которые он импортировал из России, — более трети его потребления. Замена во многом дело техники (она нашлась в Норвегии, США и на Ближнем Востоке), требовалось лишь время на заключение контрактов. А вот ограничение цены…
Россия сразу предупредила, что не будет поставлять нефть странам, которые соблюдают потолок, что могло привести к коллапсу рынка и взлету цен. Это были не пустые слова. Россия — второй в мире поставщик нефти: если она сильно сократит добычу, глобальный баланс нарушится. Один из ведущих банков мира, JP Morgan, летом шокировал всех расчетом, что сокращение Россией половины добычи из-за потолка поднимет цены на нефть до $ 380 за баррель. Запад «делал все, чтобы объемы экспорта российской нефти не упали», говорит профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Олег Ицхоки: «Европа в принципе была к этому готова, потому что там цены на энергоносители уже и так безумно выросли, а Америка в апреле останавливала Европу от более скорого эмбарго — они боялись $ 200 за баррель».
Наконец, надо было добиться, чтобы решение выполнялось: заставить как можно больше стран не покупать российскую нефть дороже $ 60 за баррель.
Между струйками
Главный для России рынок сбыта отказался от большей части ее нефти. ЕС с 5 декабря не покупает нефть из России, следующую по морю (исключение — Болгария и Хорватия). Трубопроводную нефть покупать можно, но большинство стран союза сами от нее отказались.
Ответ был очевиден: раз Европа с кем-то договорилась о поставках взамен российских, то какие-то потребители остались без нефти. Туда Россия и перенаправит объемы, от которых отказалась Европа. Пойдут они морем, это и до эмбарго был главный способ доставки — большая часть российского экспорта нефти идет именно через морские порты.
«Группа семи», ЕС и Австралия ограничили цену, ввели так называемый потолок — баррель перевозимой морем российской нефти не должен стоить больше $ 60 (высота потолка будет периодически пересматриваться).
Как можно запретить что-то компаниям из других стран? А вот как. Потолок распространяется на любые услуги, связанные с транспортировкой российской нефти: если цена выше $ 60, нельзя перевозить нефть, страховать танкеры, которые это делают (по международным правилам корабли должны быть застрахованы). Больше половины российской нефти возили греческие суда, их владельцы запрет вряд ли нарушат. 95% страховок для танкеров продают члены лондонской ассоциации International Group of P&I Clubs.
Компаниям, пойманным на нарушении этих ограничений, полагается трехмесячный бан: они 90 дней не смогут использовать перечисленные сервисы. Если какой-то танкер будет пойман на перевозке российской нефти ценой выше $ 60, то владеющая им компания 90 дней не сможет ничего перевозить.
Россия в ответ собирала свой флот, который перевозил бы нефть в условиях санкций, скупив более 100 танкеров (примерно половина того, что требовалось), в основном старых, которым скоро в утиль, и договаривалась с серыми перевозчиками, помогавшими обходить санкции Венесуэле и Ирану.
Блицкриг
Идея была понятна, но к чему она приведет, предсказать было сложно: ничего похожего на потолок цен в мире прежде не применялось. Плюс на подходе аналогичные меры в отношении российских нефтепродуктов: эмбарго ЕС (с 5 февраля) и потолок цен (дата пока не определена, последнее предложение по цене — $ 100 за баррель дизеля). Яркая иллюстрация неопределенности — экономический прогноз Центробанка на 2023 год: снижение ВВП на 1–4%. Такая широкая вилка «не характерна для наших прогнозов», говорил директор департамента денежно-кредитной политики ЦБ Кирилл Тремасов, но не было понятно, какую часть добычи, экспорта, переработки и доходов потеряет Россия.
Начало выглядит триумфом авторов санкций. Цена нефти Urals рухнула намного ниже потолка, а поставки сократились, к тому же «ограничения в декабре замедлили переориентацию поставок из России в азиатские страны», указывает Центробанк.
Средняя цена Urals с начала прошлого года, по данным Минфина, не опускалась ниже $ 68 за баррель, но в санкционном декабре она составила $ 50,47. За месяц с 15 декабря по 14 января она была $ 46,82, в какой-то момент баррель Urals стоил $ 37.
Экспорт морем в первую неделю эмбарго сократился почти вдвое — до 1,6 миллиона баррелей в сутки против средних 3 миллионов. Появились сложности с доставкой. Греческая Avin International и крупнейший китайский оператор морских перевозок China Cosco Shipping в декабре отказывались везти российскую дальневосточную нефть ESPO: она была дороже потолка.
Каждый день действия комбинации «потолок плюс эмбарго ЕС» лишает Россию 160 миллионов евро, оценил финский Центр исследований энергии и чистого воздуха. Это сейчас популярное упражнение — прикидывать, сколько денег недосчитается Россия. Из последнего: около $ 100 миллиардов экспортных доходов в этом году.
Главная и самая очевидная жертва — бюджет: он на 2023 год сверстан исходя из $ 70,1 за баррель. Другие сорта российской нефти были дороже Urals, но для бюджета важны именно ее котировки: от них считают налоги и пошлины. В декабре дефицит бюджета составил рекордные 3,9 триллиона рублей. Это отчасти бухгалтерские тонкости, но в то же время прямое следствие обвала нефтегазовых доходов. В этом году он пока продолжается: в январе Минфин прогнозирует недобор 54,5 миллиарда рублей к плану. В феврале, если цена не вырастет, будет еще больше. Год только начался, а министр финансов Антон Силуанов уже назвал заложенные в федеральный бюджет 8,9 триллиона рублей нефтегазовых доходов (37% от всех доходов) оптимистичным вариантом. Минфин теперь считает, что нефтегазовые доходы составят 8 триллионов рублей.
Еще одна жертва — рубль. Снижение доходов от нефтяного экспорта стало причиной его декабрьского падения, отмечает ЦБ. Когда начнут действовать ограничения на нефтепродукты, рублю снова придется туго, предупреждает главный экономист Альфа-банка Наталия Орлова. Впрочем, бюджет от этого выигрывает: нефтяные сборы установлены в долларах, и за год каждый лишний рубль в его курсе дает в казну примерно 100 миллиардов рублей. Власти давно сетовали на слишком крепкий рубль, называя справедливым курс 70 или чуть больше рублей за доллар. То, чего они не могли добиться полгода, санкции сделали всего за месяц.
Обвал доходов не означает, что Россия станет меньше тратить на войну, считает директор по инвестициям «Локо-инвест» Дмитрий Полевой: будут больше занимать и брать из Фонда национального благосостояния.
Кажется, такая ситуация устраивает Путина. Подтверждение тому — указ о запрете поставок нефти в страны, соблюдающие потолок. Появился он лишь в конце декабря и, несмотря на все грозные заявления, оказался довольно беззубым: он заработает только с 1 февраля, содержит массу исключений и на цены не повлиял.
«Они [Запад] получают то, что хотели: хорошо обеспеченный рынок и сокращение российских доходов», — резюмирует Бен Кэхилл из американского Центра стратегических и международных исследований.
Временные издержки
Вопрос лишь в том, как долго продлится такая ситуация. Астрономические суммы потерь получаются исходя из того, что Urals останется такой же дешевой весь год. Например, приведенная выше оценка в $ 100 миллиардов предусматривает, что дисконт Urals к эталонной нефти Brent останется 30–40%.
Российские власти надеются, что это временное явление и разрыв сократится, как было прошлой весной. В марте-апреле многие стали отказываться от российской нефти, налаженные цепочки поставок разорвались, и скидка на Urals превышала 30%. Но постепенно сложились новые цепочки, и дисконт сократился вдвое. Хотя и это, конечно, много.
Если средняя цена Urals не окажется сильно ниже $ 60 за баррель и добыча не сильно сократится, то «нет никакой катастрофы для бюджета», считает профессор Ицхоки. Она наступит, если средняя цена на Urals будет ниже $ 40.
Российская нефть продается по цене ниже потолка, а покупается — выше. И где разница?
Она пока выше, а добыча пока почти не упала. Отгрузки по морю после декабрьского провала выросли. Просто покупатели теперь другие. Главные — Китай и Индия, а также… неизвестные.
Это популярный способ обхода эмбарго судя по опыту Ирана и Венесуэлы: в нейтральных водах нефть перегружается на другой танкер (возможно, смешивается с нефтью иного происхождения), на бумаге перестает быть российской и доставляется покупателю. Изобретаются и другие схемы. Одним из главных центров легального обхода санкций стал Сингапур: трейдеры везут туда российские нефтепродукты и смешивают их с другими сортами. «Отмыв» таким образом санкционные риски, они могут спокойно поставлять получившуюся смесь куда угодно.
«России удалось перенаправить основную часть нефти в другие страны, помимо Европы», — констатирует профессор МГУ Наталья Зубаревич. Страна смогла выдержать воздействие европейских санкций, признает Bloomberg. За первый месяц их действия Россия заработала 3,1 миллиарда евро, отгрузив нефть по цене ниже потолка, считает финский Центр исследований энергии.
К тому же Urals — это далеко не вся российская нефть. Другие сорта, как отмечалось, стоят дороже, а некоторые и дороже потолка. «В тихоокеанских портах ограничение на цену, похоже, не работает», — отмечает независимый нефтегазовый эксперт Сергей Вакуленко: котировка нефти ESPO с отгрузкой из порта Козьмино «стабильно превышает $ 70», а «объемы там отнюдь не разовые, 800 тысяч баррелей в сутки». А всего по дальневосточному направлению экспортируется (в том числе по трубе в Китай) 1,6–1,8 миллиона баррелей в день, напоминает Вакуленко.
Вопрос цены
Цена российской нефти — это понятие весьма творческое. Биржевых торгов Urals никогда не велось, ее стоимость рассчитывают специальные ценовые агентства по своим методикам, но рынок их признает. Баррель Urals в трубе «Транснефти», в танкере в порту Новороссийска или индийского Гуджарата (там теперь основной рынок российской нефти, отмечает Вакуленко), стоит по-разному.
Те цифры, что называет нам Минфин и из которых считаются налоги, это цена на борту танкера в российском порту. Эту нефть еще надо доставить покупателю, для него цена вырастет как минимум на стоимость фрахта. Раньше танкеры из балтийского Приморска шли в основном в порты северной Европы, а теперь — в Азию. Маршрут до Роттердама занимает семь дней, а до Гуджарата — в среднем 31 день (и столько же обратно). Надбавка возрастает соответственно. К этому надо добавить все связанные с Россией риски. В Гуджарате же российская нефть торгуется с дисконтом $ 6–10 за баррель к Brent, пишет Вакуленко.
Вот и получается, что цена на российскую нефть рухнула, но в то же время не рухнула. К тому же с учетом всех потрясений последнего времени (разрыв устоявшихся связей, нежелание раскрывать данные и прочее) рассчитываемые ценовыми агентствами котировки стали хуже отражать реальность, отмечает Вакуленко. «Если говорить о цене продажи российской нефти, то это не $ 46–50, а $ 70 или 75. За нее платят примерно столько же, сколько за арабскую и иранскую», — заключает он.
«Санкции пока не погасили российскую нефтяную промышленность. Проблема в том, сколько вы на этом зарабатываете. При тех дисконтах, которые есть, вы можете гнать большие объемы, но зарабатывать на этом будете существенно меньше», — резюмирует Зубаревич.
Кто же тогда зарабатывает, кому достается разница между $ 50 в Приморске и $ 70 в Гуджарате? «От такого падения официальной цены сильно проигрывает российский бюджет. По идее должны выигрывать покупатели нефти, но нет, этого особо не происходит», — рассуждает Вакуленко.
Разница достается трейдерам, перевозчикам и строителям схем обхода санкций. По данным Bloomberg, прибыль трейдеров от сингапурской схемы вдвое выше обычной — до 20% против стандартных 10–12%. Вероятно, многие связаны с Россией.
По мнению Вакуленко, в выигрыше могут оказаться российские компании, которым «выгодно поддерживать картинку, что они продают нефть задешево»: меньше налогов, плюс можно оставлять часть выручки на счетах «дружественных компаний вне России и использовать для сделок, которые трудно было бы провести от своего имени в санкционном климате».
Это очень напоминает «лихие 90-е», когда добывающие компании дешево продавали нефть трейдерам, чтобы платить меньше налогов, а те потом продавали ее дорого, но тоже платили мало налогов, потому что центр прибыли был в странах с минимальными ставками. Борьба с такими схемами в итоге привела к привязке налогов к рыночным котировкам.
Но есть важное отличие от 90-х: сейчас государство может смотреть на это сквозь пальцы — конечно, если оно видит, куда и кому утекают деньги, и может контролировать хотя бы часть этих потоков, считает Вакуленко. Можно придумать множество способов потратить «образующуюся серую массу денег». Например, закупить что-то для войны, финансировать «деятельность пророссийских или просто антисистемных групп вне России» или даже начать собирать «золото партии», которое обеспечит «безбедное существование после поражения в войне».
Постоянные потери
Дело не только в деньгах. Минфин США считает, что потолок работает и работает хорошо, пишет профессор Чикагского университета Константин Сонин по итогам круглого стола с участием отвечающего за санкции замминистра финансов Бена Харриса, добавляя, что действие потолка, возможно, не главное. Санкции никогда не вводят для наказания провинившихся и немедленного восстановления справедливости, отмечает Митрова: «У них другая задача — медленно, но неотвратимо удушить подсанкционную экономику, изъять не текущий денежный поток, а перспективы развития».
На подходе второе эмбарго ЕС и второй потолок цен — на нефтепродукты. Они станут для России более серьезным испытанием. Перенаправить нефтепродукты в Азию будет сложнее, чем нефть: у азиатских стран избыток перерабатывающих мощностей, им нужна именно нефть.
Сейчас эксперты вовсю обсуждают, не закончилась ли вообще из-за нападения на Украину история России как мировой энергетической державы, пишет Сонин: «Поставки нефти и газа в Западную Европу прекратились и, видимо, навсегда. Даниэль Ергин, автор знаменитой „Добычи“, истории нефти, так и считает, что Россия останется после войны крупным поставщиком, но важной роли играть не будет».