«Наши елочные игрушки остались в Днепре»

Ольге Коссе было 22 года, когда в Донецке готовились провожать 2013 год. Она оканчивала университет, работала, хотела стать журналисткой и мечтала путешествовать. Это был последний мирный Новый год в ее Донецке. 

В 2016 году Ольгу (к тому моменту — одну из руководительниц гуманитарной организации «Ответственные граждане») и вовсе депортировали из родного города. Вещами, которые дают Ольге ощущение дома, стали елочные игрушки, которые она возит с собой из города в город. 

Ольга рассказывает «Важным историям», как за эти 10 лет менялось ее ощущение от празднования Нового года во время войны, почему Новый год позволяет не терять связь с домом и какие желания она теперь загадывает.

2013 год: Донецк. Последний Новый год без войны

Донецк [в конце 2013 года] был красивым городом с его обычной размеренной жизнью. К Новому году на площади Ленина ставили елку, улица Артема (одна из главных и самых старых улиц Донецка. — Прим. ред.) была вся в украшениях. У меня в Калининском районе на деревья вешали огни. Это согревало, потому что в наших широтах зима состоит из дождя и грязи под ногами.

Помню, как коллега говорил в своем поздравлении [на корпоративе] что-то вроде: следующий год будет сложный, но мы прорвемся. Тогда начинался Евромайдан в Киеве — молодежь выходила на протесты, но еще никаких избиений и смертей не было. У меня не было ощущения, что в следующем году нас ждет такой апокалипсис, и в моем окружении никто не думал про такое. 

В 2013 году родители начали ездить куда-то за границу, уже работал новый международный аэропорт в Донецке. Это и было частью наших пожеланий в тот год: больше путешествовать. Сбылось оно в очень извращенном виде. 

Довольно долго я не ощущала, что это был последний Новый год, когда мы все вместе собрались в нашей квартире в Донецке и ощущали себя спокойно и хорошо. У меня не было тогда рефлексии, что жизнь теперь разрушена. Я просто принимала ее такой, какая она есть.

2014 год: Донецк

В июле и августе [2014 года] начались активные боевые действия в Донецке — было много прилетов, разрушений, человеческие жертвы. Город был пустой, почти мертвый. В сентябре были подписаны Минские соглашения, обстрелы прекратились. Это дало тогда надежду на возобновление более или менее нормальной жизни, очень много людей вернулось в Донецк. 

Мой знакомый занимался волонтерской деятельностью, помогал пострадавшим от войны. Я с ним созвонилась, говорю: «У меня тут куча вещей, давай я тебе отдам». Он говорит: «Давай ты поедешь со мной, поможешь поволонтерить». Я с ним ездила несколько раз, потом полноценно присоединилась к этой волонтерской организации под названием «Ответственные граждане». Мы возили гуманитарную помощь в опасные точки, попадали под обстрелы, доставали лекарства, которых люди лишились. Мы работали и с бомбоубежищами, в которых люди жили месяцами, а потом и годами. 

На новый, 2015, год наши волонтеры наряжались в Дедов Морозов и выезжали к семьям на дом, в общежития, где жили переселенцы, в бомбоубежища — поздравлять детей и взрослых. Нам очень хотелось в работе показывать, что жизнь все-таки идет, она не остановилась.

Люди украшали бомбоубежища перед Новым годом всем, чем могли. Точно помню, что дождики висели везде, какие-то снежинки. Представьте, вы сидите, запертые в подвале накануне праздников, и все вырезают снежинки с детьми, украшают, что-то делают, чтобы даже в бомбоубежище создать ощущение праздника и порадовать детей. Помню, было бомбоубежище, которое мы назвали вонючкой, потому что там ужасно воняло. Мы всегда туда приходили в масках и перчатках. В этих абсолютно ужасных условиях жила молодая женщина с тремя очень маленькими детьми. И вот у них там тоже были игрушки всякие новогодние. 

Мои родители тогда уже уехали в Мариуполь, а я осталась. Помню, что я сначала совсем отказывалась праздновать Новый год, но 31-го числа почему-то захотелось. Я сделала елку из книжек, прицепила на них игрушки. А ночью смотрела фильм «Миллионер из трущоб». 

2015 год: Донецк

Я тот год вообще плохо помню. Я чувствовала себя в правильном месте: я в своем городе, занимаюсь важным делом. Мы были и проукраинские, и продонбасские — мы хотели показывать, как страдают от войны люди в Донецкой области, в Луганской области. Поэтому я много работала с международными журналистами, возила их в горячие точки. Тогда еще спокойно приезжали все, была куча международных миссий. 

С середины 2015 года пускать независимых журналистов уже перестали, международным организациям тоже не давали работать. 

С сентября 2015 года я постоянно болела. И новый, 2016, год даже не праздновала. 

2016 год: Донецк — Киев

Нам, «Ответственным гражданам», казалось, что мы прям бессмертные: никто ничего нам не сделает, никто не выгонит — мы же все местные. А зимой 2016 года МГБ (Министерство государственной безопасности, создано в декабре 2014 года для «обеспечения безопасности ДНР». — Прим. ред.) задержало меня вместе с коллегами по гуманитарной организации. Наверное, они думали, что мы как-то шпионим. Одну коллегу отправили сидеть «на подвал», троих депортировали, а мне сказали: «Ты еще молодая, тебя использовали в политических целях. Если не будешь ничем заниматься тут, можешь оставаться в Донецке». 

В феврале и меня депортировали из Донецка на подконтрольную Украине территорию без объяснения причин. Сказали, что я «в списке», так что лучше не возвращаться.

Это была полная потеря всего уже обычного для меня. Жизнь в Киеве в 2016 году совсем не была похожа на донецкую. Приезжаешь в родной регион и видишь военных, обстрелы идут, есть разрушения, а в Киеве — обычная жизнь. Тяжело было с этим эмоционально справляться, когда две области в войне, а остальные живут нормально. Человек в Киеве не понимал твоего контекста, и ты ему вряд ли мог что-то объяснить.

Помню, я была в состоянии, когда хочется что-то строить заново, хоть тогда я и не ощущала потери дома: у тебя есть квартира, просто ты временно не можешь туда попасть.

Я до войны очень любила Новый год и всегда старалась, чтобы он для меня был уютным, семейным, домашним, с теми вещами, которые у меня были с детства. Мы готовили стандартный стол, как готовят, наверное, все: салаты, картошка. Часов в восемь мы садились ужинать, приходила моя бабушка, мы смотрели телевизор, поздравление президента. Мы украшали елку игрушками, которые [сохранились], наверное, еще из детства моего отца — такие стандартные советские игрушки. Были очень красивые шарики из стекла, шишки снегом как будто присыпанные, медвежонок желтый из пластика, сосулька, которая надевалась сверху елки как колпачок. Ее папа устанавливал, а мне всегда хотелось самой надеть ее на елку. Мне казалось, что это самая главная игрушка.

Так же, по-семейному, мне хотелось встречать 2017 год. С парнем (мы работали вместе в Донецке, а встречаться начали уже в Киеве) мы покупали новые новогодние игрушки, выбирая те, что помогают воссоздать атмосферу семьи и праздника как в детстве. У нас есть шишки, мишки, снеговики, шарики стеклянные. Каждый [следующий] Новый год праздновался как минимум в новой квартире, нередко — в новом городе. И все эти игрушки с нами путешествуют. У нас даже дождик есть, который не всегда украшает, а скорее наоборот. Но так выглядела елка новогодняя в нашем детстве, поэтому мы его вешаем.

2017–2021 годы: Краматорск

Чуть больше чем через год из Киева мы переехали в Краматорск, хотели жить в своей родной области. «Ответственные граждане» никуда не делись. Мы начали работать на развитие Донецкой области, подконтрольной Украине, став такой типичной общественной организацией: проекты для молодежи, помощь с гуманитаркой. 

Мы посчитали, что с 2016 года переезжали около 10 раз. Ощущение Донецка как дома потихонечку терялось. Чувство дома от съемных квартир не приходит полноценно, но все равно ты свои вещи, книжки расставил — и вроде как дома. Все переселенцы мечтают о своем жилье. Поэтому я так хотела именно эти игрушки — это важная вещь для заземления: в каких бы ты стенах ни находился, есть то, что напоминает о твоем уюте. 

2022 год: Краматорск — Днепр

[Все время до 2022 года] хотелось, чтобы бытовая жизнь наладилась, появилась точка опоры, понятная деятельность. Хотелось вернуться домой и восстанавливать все там, чтобы случилась деоккупация Донецкой и Луганской областей, начался процесс реинтеграции. Казалось, что это все может сдвинуться с мертвой точки, что, может быть, появятся люди, готовые к переговорам, каким-то компромиссам.

Потерю квартир мы пережили на новом витке войны. У моего партнера уничтожена квартира в Бахмуте, квартира моих родителей в Мариуполе — тоже. Когда мы сможем вернуться в Донецк, я вообще не понимаю. Но главное, что мои родные и близкие живы, а потеря квартир — небольшая плата.

Многие люди в Украине говорят: «Вот еще год и наступит наша победа». У меня позитивных мыслей очень мало. Мы, люди с востока Украины, травмированные, мы знаем, что нужно ожидать только худшего, только так ты сможешь это пережить. Лучше мы будем ждать плохого и к нему готовиться, а потом порадуемся хорошему, если оно произойдет. 

Единственное, что меня сейчас отвлекает от размышлений на тему нестабильности жизни, — это объем работы и число людей, которым мы помогаем. Как организация мы снова активно занимаемся гуманитарной помощью, много ездим по востоку Украины. Нас уже 200 человек, это огромная ответственность — руководить такой большой командой, поддерживать ее стабильность.

До полномасштабной войны Новый год был праздником, который давал спокойствие, силы, уверенность. Можно было отложить все страдания на потом и вернуться в ощущение праздника. В прошлом году мы наступление нового года проспали. Мы проснулись, подарили друг другу подарки, и всё. Никто ничего никому не желал, никто ничего никому не говорил. Не было сил притворяться и делать вид, что все хорошо. 

2023 год: Киев

Я себя ощущаю уже стабильнее. Может быть, из-за того, что в Киеве сейчас праздничная атмосфера, город живет. Я не осуждаю попытки людей жить нормальной жизнью, пока идет война. Для меня это понятная история, в Донецке было абсолютно так же. 

[В этот раз] мы точно будем праздновать Новый год и стараться возродить ту семейную традицию, атмосферу, которая у нас была. Посмотрим, конечно, получится ли — есть большая вероятность обстрелов. В начале полномасштабного вторжения мы уехали из Краматорска в Днепр, потом в Киев. Наши елочные игрушки остались в Днепре, мы приложим все усилия, чтобы их забрать. 

В этот Новый год я себе желаю не потерять сил, поддерживать себя и в то же время поддерживать близких людей, моих родителей. Важно, чтобы они выжили и сохранили силы для сопротивления всему этому. Желаю себе делать что-то хорошее во благо людей, во благо нашей страны. Мне бы хотелось пожелать, чтобы какие-то высшие силы повлияли на завершение войны, на уменьшение страданий наших людей. Но я не могу возлагать надежду на то, что я не могу сделать сама. 

Редактор: Юля Красникова