Брат Натальи (имя изменено) отбывал срок в колонии Ставропольского края. Осенью, когда до освобождения оставалось три с половиной года, он завербовался в ЧВК Вагнера, а в январе погиб под Бахмутом.
Наталья узнала о смерти брата, только когда его похоронили на кладбище ЧВК в станице Бакинская Краснодарского края. Женщина рассказала «Важным историям», как не смогла отговорить брата идти в наемники и как потом искала его могилу.
«Если погибну, то хотя бы как герой»
Ему оставалось сидеть три с половиной года, он понадеялся на удачу — что полгода отбудет и вернется. Он из тюрьмы звонил и писал мне и сестре [еще одной], что принял решение ехать на фронт. Мы пытались его отговорить. Мы говорили, что он там погибнет, потому что наемников ЧВК отправляют в горячие точки и шанс выжить очень маленький. Это, как говорится, кому повезет. На что он говорил, что не может больше находиться в тюрьме и через полгода сможет вернуться, [к тому же] и с деньгами. «А если я погибну, то хотя бы как герой», — сказал он мне.
Ему дали срок, потому что он напал на полицейского. Брат выпил немножко и накинулся с пневматическим пистолетом на сотрудника полиции. Обидел очень сильно людей, что они подсуетились и дали [срок] по полной программе.
Я не смогла его отговорить от отправки на фронт, и с 1 на 2 октября их ночью вывезли. На связь не выходил вообще никак. Ничего не было. Он погиб, как я потом узнала, 6 января. Я пыталась с ним связаться после новогодних праздников, после 9 января, и ничего не получалось. Мне рекомендовали написать обращение на горячую линию «Спроси Вагнер». Я пожаловалась там, что не могу с братом связаться, на что мне сказали, что если никакой весточки нет, значит, он не погиб и с ним все хорошо. А он к тому моменту уже был мертв.
«Хочу собрать земли из могилы, привезти домой»
Потом в начале марта пришло письмо по моему старому адресу из Пенсионного фонда о том, что прекращено страхование брата и правопреемникам нужно получить накопительную пенсию в связи с его смертью. И тогда я уже начала опять его искать. В военкомате сказали, что с ЧВК не сотрудничают, я звонила много куда, уже не помню, даже в Москву в какую-то инстанцию звонила. Знакомые посоветовали подать заявление в ЗАГС через военкомат, предоставив все документы о родстве, и только после этого я получила свидетельство о его смерти. Написано, что погиб под Артемовском (так российская сторона называет Бахмут. — Прим. ред.).
Письмо [из ПФР] я только в конце марта смогла увидеть, и стала названивать в «Службу 200» ЧВК (горячая линия ЧВК Вагнера. — Прим. ред.). Только на третий день удалось дозвониться до сотрудника горячей линии. Он рассказал, что брат похоронен в Бакинской. При этом причину смерти нам не назвали, для этого надо ехать в Ростов, видимо, там он лежал в морге.
Брат оставил ЧВК только имена родственников, но телефоны не добавил почему-то, видимо, поэтому и не сообщили нам о месте захоронения. Мне кажется, он не оставил мой номер или номер сестры (родителей у нас уже нет в живых), потому что накануне его отправки на войну я ему писала и звонила, в истерике отговаривала его. Только благодаря чатам в «Телеграме» я узнала, где мой брат лежит на кладбище в Бакинской. Активист Виталий Вотановский еще собирал обращения родственников, которые хотят начать эксгумацию, но сегодня [7 апреля] пришло сообщение от него, что больше нам помочь не сможет.
Вотановский — бывший волонтер «Штаба Навального», автор телеграм-канала «Титушки в Краснодаре». Он регулярно публиковал фотографии кладбища в Бакинской, показывая, как увеличивается количество могил.
На этой неделе Вотановский уехал из России. Он рассказал «Важным историям», что его предупредили, что на него собираются завести два уголовных дела. До этого на активиста завели два административных дела — за «дискредитацию» армии и за участие в деятельности «нежелательной» организации. Ранее Вотановский рассказывал, что ему поступали угрозы.
По словам мужчины, он не уехал из России раньше, так как хотел помочь родственникам наемников, похороненных в Бакинской, добиться перезахоронения. Однако когда он начал собирать у них заявления и документы о родстве с погибшими, «у них куда-то энтузиазм девался». «Всех либо запугали, либо их пугает финансово вопрос перезахоронения», — считает Вотановский.
Я общалась со многими другими родственниками наемников, которые также не знали о том, что их похоронили в Бакинской. Среди них были и те, чьи родные в ЧВК оставляли номера телефонов. А одна девушка, с которой общалась, узнала о смерти брата только по фотографии в «Телеграме». Она вообще из Беларуси, а ее брат лежит в Бакинской в России. Некоторых девочек обещаниями кормили привезти тела, они два месяца ждали, а мужчин захоронили на третий день после гибели там.
Когда я приеду к брату на могилу, чтобы хотя бы поставить цветы, будет ли он там захоронен? Не знаю, где найти ответ на мой вопрос. Я видела видео, как хоронят наемников, сначала всех закопали без табличек, а только потом мужчины выносят ставить кресты. Как их ставят, абы кому? Это видео удалили потом почему-то.
В декабре прошлого года Евгений Пригожин рассказывал, что ЧВК Вагнера выделили участок под кладбище в станице Бакинской. «На нем расположены могилы тех, кто по разным причинам написал в своем заявлении, что в случае гибели он хочет быть похоронен вблизи часовни ЧВК Вагнера в Горячем Ключе. Так как у самой часовни места для захоронения отсутствуют, то при поддержке администрации Краснодарского края был выделен участок в станице Бакинская», — сказал Пригожин.
О похоронах погибших наемников под Горячим Ключом Пригожин также говорил, когда вербовал заключенных в колониях: «Тела отвозятся в то место, которое вы указываете в своем завещании. Родственникам — или захоранивают там, где вы говорите. Всех захоранивают на Аллеях героев в тех городах, где она есть. Кто не знает, где захоронить, — хороним рядом с часовней ЧВК Вагнера в Горячем Ключе».
Вотановский прислал мне информацию, что моего брата похоронили примерно 4 февраля. Не понимаю, почему Вотановскому угрожают. Он помог мне найти брата, и правильно делает, что документирует новые захоронения. Хоть как-то мы нашли, где лежит брат. Нам потом одна женщина прислала видео с захоронения брата, и мы увидели, что краска на кресте так плохо лежит, что пройдут несколько дождей, солнце, ветер, и все — краска исчезнет. А потом попробуй его найти. Они даже на кресте в фамилии одну букву не дописали, теперь там уже совсем другая фамилия.
«Даже медаль забрать не предложили»
Мы пока решили не перезахоранивать его, потому что, даже если мы сейчас будем судиться и решать другие вопросы, пройдет много времени. Мы живем в 500 километрах от кладбища. И что мы потом будем делать? Я планирую взять и просто поехать туда, поставить фотографию и [сделать] все как полагается, чтобы он там не как сирота лежал. Хочу собрать немного земли из могилы, привезти к себе домой и, думаю, там установить ему памятник. В дальнейшем поставить от себя ему памятник на могиле.
Про компенсации я ничего не слышала. Даже медаль Героя России забрать не предложили. Отдали бы ее сыну хотя бы, чтобы гордился папой. Ребенку пока не говорим про смерть отца, потому что все-таки 15 лет ему только исполнилось, все равно надеется и о папе думает. Когда будем в нашем городе проводить поминки и всех собирать, тогда и скажем.
Я на успокоительных каждый день сижу. Не понимаю, почему в XXI веке в ЧВК не попытались даже найти родственников моего брата, ведь он указал наши имена. Сейчас преступников легко находят, почему нас не искали? Они просто даже никаких попыток не делали, вот это для меня самое обидное.
Я поеду на кладбище и буду искать родственников других погибших, все равно буду как-нибудь добиваться, чтобы вернуть брата на родину. Одно дело, когда мы землю с его могилы привезем, а другое, когда его кости будут на родине лежать. Зачем он там, в Бакинской? Неизвестно, когда мы сможем туда приезжать. Нам хоть и говорили в ЧВК, что каждому погибшему потом поставят памятник, каждый попадет на Аллею славы, но мне в это не верится. Потому что неизвестно еще, сколько эта война будет идти, неизвестно, что вообще дальше будет.
Они [люди из ЧВК] козлы, это самое мягкое слово, конечно, у меня в голове другое вертится. Могли бы хотя бы нас найти и сообщить нам о его смерти.