«Мы не думали, что из-за фамилии могут быть такие репрессии»
Жительница Мариуполя Ирина Навальная почти полгода ждет суда в донецком СИЗО. Рассказывает ее мама Александра Столяр
Ирина в 2019 году взяла мою девичью фамилию. Иру вырастил дедушка, и она хотела, чтобы эта фамилия продолжалась. Он как-то написал письмо Алексею Навальному, когда тот стал известным политиком, спрашивал, не родственники ли мы. Навальный порылся в корнях и прислал ответ, что не родственник. Мы никогда не думали, что из-за фамилии могут быть такие репрессии. В Украине есть целое село Навальных, это распространённая фамилия.
С самого начала войны мы находились в Мариуполе. Эти ужасы подробно описаны. Мертвые на улице; дворы, превратившиеся в кладбища; люди, сошедшие с ума в подвале; непрерывные прилеты. За большие деньги мы нашли перевозчика, который возил через Донецк в Россию, а затем через страны Балтии и Польшу обратно в Украину.
Перед выездом все должны были пройти фильтрацию. Что такое фильтрация, знаете? Ира проходила первая, за день до выезда. Её поставили лицом к стенке, заставили поднять руки, приставили к голове пистолет и в таком положении допрашивали. Увидев фамилию, начали задавать больше вопросов, долго мордовали. Шутили, не дочка ли она Алексея Навального, спрашивали ее про батальон «Азов».
Вернувшись, она сказала, что эту фильтрацию я, скорее всего, не пройду. Я не умею скрывать эмоции. Я прошла фильтрацию благодаря коррупции. Оказывается, так можно, у перевозчиков всё схвачено. Я заплатила заранее, и меня сильно не шмонали. Мы уехали в Украину.
Ира была на связи с бабушкой, которая осталась в Мариуполе. Бабушка скучала, каждый день звонила Ире и говорила, как ей плохо одной. Дочка решила проведать бабушку и попытаться найти двух наших котов, сбежавших во время бомбежек. Она узнала, что женщины могут съездить в Мариуполь относительно безопасно. Она стала готовиться к поездке, сказала, что заберет из дома уцелевшие вещи, зимнюю одежду и семейные фотоальбомы. Я была категорически против, но не смогла переубедить Иру. В конце августа она поехала в Мариуполь. Мы созванивались, обсуждали, какие вещи взять с собой. В конце сентября она собиралась вернуться. 27-го числа Ира не вышла на связь.
Увидев фамилию, начали задавать больше вопросов, долго мордовали. Шутили, не дочка ли она Алексея Навального, спрашивали ее про батальон «Азов»
А вечером родственница прислала мне ссылку на видеосюжет РИА «Новости» с допросом на следственном эксперименте. В ролике Ира говорит местным силовикам, что готовила теракт. В оккупированном городе, с фамилией Навальная — на видео у нее остекленевший взгляд. Я тут же позвонила бабушке, и в момент нашего разговора к ней привезли Иру в наручниках для обыска. После бабушки ее повели в мою квартиру и снова устроили обыск. Якобы нашли какие-то шевроны батальона «Азов». Заявили, что у нас жили военные. Квартиру разгромили. В видеосюжете сказали, что по законам ДНР за террористическую деятельность ей грозит пожизненное заключение.
Спустя месяц, 26 октября, к бабушке приехал следователь и представитель МГБ. Взяли показания и сумку с вещами для Иры. Спустя время позвонила женщина-следователь и сказала, что Ира подписала договор с адвокатом. Позволили бабушке коротко поговорить с ней. Ира сказала бабушке, что у неё всё в порядке, что сокамерницы не обижают. Попросила передать мне, что ей нужны деньги на адвоката. Адвокат по соглашению приехала к бабушке и запросила сто пятьдесят тысяч рублей. Бабушка сказала, что у неё есть только пятьдесят тысяч — это были все ее сбережения. Адвокат забрала все, ушла и пропала.
Мы писали во все инстанции ДНР, и наконец из прокуратуры пришел ответ, что Ирина находится в СИЗО в Донецке. Там стали принимать посылки для нее. Об условиях содержания в этой тюрьме мы узнали от девушки, которую освободили в конце декабря. Сперва ее на две недели поместили в камеру к женщинам, осужденным за уголовные преступления по законам ДНР. Как объяснили тюремщики — чтобы ее научили тюремным правилам. Они ей рассказали, за что в тюрьме могут побить, за что наказывают.
В изоляторе нет питьевой воды, ее должны привозить родственники. Бабушка дважды в месяц ездит туда и везёт с собой по пять пятилитровых бутылок. Эта девушка рассказала, что мыться приходится водой из-под крана, ее дают раз в три дня. Девушки набирают эту воду в пластиковые бутылки и носят на теле в течение дня, чтобы она хоть немного согрелась, после чего моются водой температуры тела.
Камера рассчитана на десять человек, но какой-то период там находилась двадцать одна девушка. Спали по двое. Пока Ира сидела с местными, бабушка сумела передать ей одеяло, матрас, подушку, теплую одежду и обувь. Но когда спустя две недели Иру перевели к военнопленным украинкам, ей не разрешили взять ничего из этих вещей.
Как рассказала освобожденная, она видела мою дочь, та рассказала, что ее бьют на допросах сотрудники СИЗО. Заключенные по 16 часов в сутки на ногах, с подъёма до отбоя. Им запрещается сидеть. Если кто-то присаживается или издаёт громкий звук — смеется, плачет или ругается, всех выводят в коридор и бьют.
1 февраля сообщили, что можно увидеть внучку. Бабушка поехала, увидела, что Ира похудела, плохо выглядит. Мы передаем ей посылки с едой, но она делится с еще девятью соседками. Родным этих девушек говорят, что их там нет, поэтому и посылки для них не принимают. Моя дочка — единственная гражданская в камере, остальные военные. Если не передавать еду, заключенные практически голодают.
Мы писали запрос в Министерство юстиции ДНР, просили, чтобы суд над Ириной проходил на территории России, где нет боевых действий. Так положено по законодательству. Они ответили, что не имеют власти это решать. Мол, ДНР сейчас в составе России и переходит в ее правовое поле.
А сотрудники СИЗО угрожающе говорили бабушке неофициально: «Вы же знаете, какая у неё статья!» Просто издевались. Нам неизвестна дата и место суда, нам не отвечают по существу на наши запросы.
«Хотели, чтобы он говорил, что Россия главная»
Артура Зазяна, сержанта морской пехоты с острова Змеиный, обменяли в ноябре 2022 года. Рассказывает его жена Наталья Зазян
В середине февраля муж писал, что они уже видят с острова российские крейсеры. 24 февраля на остров Змеиный напали, в два или три часа ночи. Они боролись сколько могли. Мы думали, что в XXI веке не может быть такой войны. В пять вечера их захватили в плен. Зеленский сделал обращение и рассказал о полномасштабном вторжении. Связь с островом пропала, муж не отвечал на сообщения. В ночь с 24 на 25 февраля появилась новость, что 13 пограничников на Змеином героически боролись и погибли. Мы знали, что там было намного больше людей. Вместе с морскими пехотинцами — больше 80 человек. Куда же делись морпехи?
26 февраля российская сторона опубликовала видео с пленными, захваченными на Змеином. 82 бойца ВСУ. В Youtube еще не были заблокированы официальные российские каналы. Я нашла в ролике Артура, увидела, что живой, что не ранен, с руками, ногами и головой. Он отворачивался от камеры; как рассказал потом, ему было стыдно, что попал в плен.
Их отвезли в Севастополь, потом распределили по разным СИЗО. Муж говорит, что в Севастополе были относительно нормальные условия. Потом он попал в Старый Оскол Белгородской области, а позднее сидел в тюрьме в Алексеевке. Два месяца там он провел в ШИЗО. Как-то он сказал: если бы били раз в месяц, то это ещё ладно, ушибы бы успевали зажить. Но когда бьют три или пять раз ежедневно... Не было причин, нельзя было сказать, за что били. Из девяти месяцев плена, как он говорит, ад был в октябре и ноябре. При росте 185 сантиметров он весил 86 килограммов, а вернулся — 67. Сильно он похудел.
Сидели где по четыре человека в камере, а где и по несколько десятков, чуть не друг на друге. То, чем кормили, нельзя было назвать едой — помои. К военнопленным в тюрьме отношение намного хуже, чем к обычным заключенным. На то, чтобы помыться в душе, давали всего минуту на тридцать человек. В камерах была антисанитария, у мужа начало чесаться, расчесывал всё тело.
В плену их дезинформировали. Говорили, что Одесская область захвачена и превратилась в русский мир. Давили морально. Внушали, что для Украины они дезертиры, которых расстреляют по возвращении. Сразу же после захвата велели петь гимн России. Хлопцы вместо него пели гимн Украины. Их за это били. Артур — русскоязычный. Его семья говорит на русском, и в школе он учился в русском классе.
Артуру даже трудно отвыкнуть от арестантской походки, когда руки назад и плечи опущены. Я напоминаю: «Артур, выровняйся!»
Заставляли читать русские книги: почитай, как наши бабушки и дедушки воевали. Он читает, а в книжке написано, что те территории, на которые Россия претендует, относятся к Украине. Потом по этой книжке ему задавали вопросы, он отвечал, но тюремных пропагандистов это не устраивало, так как он неправильно усвоил политинформацию. Он говорил: «Здесь же написано, что это территория Украины, вы сами дали мне эту книгу!» После такой беседы его били. Хотели, чтобы он восхвалял Россию и говорил, что Россия главная. Он терпеливый от природы, но он был поражен, что люди могут быть такими жестокими. Издевались, били электрошокером, в том числе по половым органам. Артур вспоминает, когда куда-то его вели и был слышен звук шокера, он весь сжимался. У него была основная цель — выжить.
Вместе с военными содержалось много гражданских — из Херсона, из Харьковской области. Они рассказали, что оккупанты пообещали им выезд на безопасную территорию в России, а на самом деле сажали в СИЗО и давали сроки по придуманным обвинениям. И логику этих русских не понять. У них сидит украинский пенсионер, дедушка, 80 лет. Он ехал на велосипеде, его забрали и посадили в тюрьму. Зачем он им? Но он проходит те же испытания, что и военные. Артур говорит: «Нас там бьют, но мы военные люди, мы к этому готовы. А за что сидят гражданские?» С их обменом все было еще хуже, чем с военными.
В пять часов 26 ноября позвонил Артур — и я его не узнала! Он спросил: «Это Наталья Вячеславовна?» Я говорю: «Да, я!» Он: «Наташа, это я».
Когда мужа обменяли, у него был шок, как хорошо его встречают. Волонтеры привезли продукты, он увидел человеческое отношение, наконец увидел украинский флаг. Пленные отвыкли от приветливого обращения. Артуру даже трудно отвыкнуть от арестантской походки, когда руки назад и плечи опущены. Я напоминаю: «Артур, выровняйся!»
Я спрашивала, кто сказал эту знаменитую фразу про русский корабль, идущий по известному адресу? Но муж не знает. В момент боя они не слышали переговоров и не надеялись уцелеть.
Было сложно рассказать детям, что случилось с папой. Старшая дочка сама всё поняла. Она наблюдала всю эту картину, следила за событиями, слышала все мои разговоры по телефону. Младшему было шесть, когда Артур попал в плен. Поначалу он спрашивал, почему папа не звонит. Я говорила, что папа военный, он занят, но он вернётся. К лету сын стал говорить: «Ты мне врёшь, папа никогда не вернётся». Это было самое сложное. Я пообещала сделать всё, чтобы папа вернулся. Я объяснила сыну, что папа там не один, пленных много. Сын устал ждать, расстраивался, когда я говорила, что нужно подождать еще. Когда Артур вернулся и позвонил нам, я дала трубку сыну. Он услышал папу и разревелся.
Он терпеливый от природы, но он был поражен, что люди могут быть такими жестокими
Когда спустя месяц после обмена Артур приехал в отпуск, сын ходил за ним по пятам. Если проснулся и не видит папу, сразу беспокоился: где же папа? Даже в туалет за отцом шел и проверял, стучался: здесь ли папа?
Сейчас родственникам военнопленных уже легче, выработалась определённая последовательность действий. Но мы были первыми и действовали по наитию. Бригада, в которой служил муж, с нами на связь не выходила. Подсказали мне, что нужно обратиться в полицию. Также мы обратились в СБУ и в объединённый территориальный центр, в Национальное информационное бюро. Гораздо позже в Киеве открылся координационный штаб по военнопленным. Сейчас туда стекаются все заявления родственников и им объясняют, что нужно делать, куда писать и где какую помощь предоставляют. Этот штаб помогает с обменом и участвует в процессе. Всем, кто ищет родных, кто нашел их в плену и хочет вернуть, надо почаще напоминать о себе чиновникам. Надо ходить на встречи или просить прием онлайн, чтобы о вашем близком человеке в плену не забывали.
Мы знаем, с кем мы имеем дело. Что с противоположной стороны нелюди.
«Спрашивали, какое гражданство вы возьмете — польское или российское?»
Максим Колесников попал в плен под Киевом в марте 2022 года. Рассказывает его мама Наталья Колесникова.
24 февраля около шести утра меня разбудил муж и сказал, что началась война. Созвонились с сыном, он был уже в военной части. Раньше он воевал в АТО и состоял в оперативном резерве первой очереди. Поэтому его вызвали одним из первых. 20 марта они были окружены и попали в плен. Моего сына и его захваченных товарищей снимало российское телевидение. Его друзья увидели и прислали нам ссылку на ролик.
Макс рассказывал, что сначала им в камеру поставили телевизор, показывали российский телеканал «Звезда». Пропаганда там рассказывала про военные успехи России, но Макс и его товарищи всегда верили в победу Украины. В конце мая им сказали, что они могут неправильно понять новости по телевизору, поэтому он больше не нужен. Их убеждали, что Украину разделили Польша и Россия, и даже спрашивали, какое гражданство вы возьмете — польское или российское?
Об условиях содержания сын говорил, что это была камера примерно 40 квадратных метров, там находились 14 человек. Он не рассказывает подробности про допросы. Упомянул, что поначалу было трудно, допрашивали жестко. Первые месяцы их вообще не выводили гулять. Потом, когда наступили холода, начали выводить, но у них не было теплой одежды, только тюремные робы, они замерзали. Питание было отвратительное, сын похудел на 30 килограмм.
Ребята, освобожденные с ним и раньше, говорили, что он был для них моральной поддержкой. Рассказывал истории, рассказывал о своих путешествиях, «Графа Монте-Кристо» подробно пересказал дважды.
Когда освобожденных привезли в Украину, им дали пакеты с продуктами. Мой сын увидел, что другие вытащили из пакетов яблоки и едят. А сын их очень любит. Фотограф оказался в нужном месте в нужное время. Это знаменитое фото с яблоком многое говорит о характере Максима. Он очень любит жизнь.