«Сор из избы выносить нельзя, а труп — можно»
Сколько убийств и изнасилований совершается внутри семьи и можно ли доверять этим данным
12 января в Екатеринбурге арестовали мужчину, обвиняемого в убийстве бывшей жены. Он задушил женщину и спрятал тело в лесу, ее искали три недели. У погибшей было пятеро детей. Как следует из данных Генпрокуратуры, каждое пятое убийство и каждое третье изнасилование в России происходит внутри семьи. Раньше таких данных в открытом доступе не было. «Важные истории» рассказывают, о чем говорит эта статистика и можно ли ей верить.
В 2021 году Генпрокуратура начала ежемесячно публиковать данные о том, сколько преступлений совершают члены семьи или бывшие секс-партнеры жертвы. Если верить этим цифрам, за последние два года в России внутри семей произошло более 4,5 тысячи убийств и около 6 тысяч изнасилований. К ноябрю 2022 года доля убийств, в которых жертва и преступник приходились друг другу родственниками или бывшими партнерами, достигла 21 %, изнасилований — 28 %. Это примерно в два раза выше, чем во всех остальных преступлениях.
Более чем в половине случаев (55 %) жертвами убийств, совершенных членами семьи или сожителями, были женщины. Это примерно соответствует общемировой картине: по данным ООН, в среднем по всему миру партнеры и родственники убивали женщин в 64 % случаев. Однако данные Генпрокуратуры могут быть искажены из-за самой формы отчетности, объясняет криминолог, докторант Университета штата Флорида (FSU) Владимир Кудрявцев. К убийствам прокуратура относит не только сами убийства, но и покушения.
«Если речь идет об убийстве, все ясно: есть труп — есть убийство. А когда мы говорим о покушении, не очень понятно, что это за преступление. Может быть, кто-то замахнулся ножом. Может быть, кто-то кому-то крикнул, что он его убьет. Здесь могут быть самые разные манипуляции как со стороны правоохранителей, так и со стороны жертв».
Данные Генпрокуратуры показывают, что в 92 % случаев жертвами изнасилований со стороны родственника или партнера были женщины, а в 88 % таких преступлений потерпевшие были несовершеннолетними. Эти цифры тоже могут быть заниженными из-за особенностей учета, считает соучредительница центра психологической помощи «НеТерпи», психотерапевтка Ксения Иванова:
«Большая часть изнасилований, которые происходят внутри семей, никак до правоохранительных органов не доходит. Люди годами живут, утаивая это. Большинство моих клиентов, которые переживали такой опыт, никогда никому о нем не рассказывали — не то что полиции, а даже самым близким людям. Если бы у нас был закон [о домашнем насилии] и люди чувствовали себя более защищенными, тогда они чаще обращались бы в правоохранительные органы. Сор из избы выносить нельзя, а труп — можно».
То, что мы видим в отчетах Генпрокуратуры, — консервативная, то есть минимальная оценка числа таких преступлений, говорит криминолог Владимир Кудрявцев. По его словам, даже если жертва решается заявить об изнасиловании, это не всегда приводит к расследованию и приговору. Разумеется, такие случаи тоже не попадут в статистику.
«В советской криминологии это называлось искусственной латентностью: жертва пришла, все рассказала, а правоохранители по какой-то причине решили не работать с этим происшествием. В России супружеское насилие — категория, которую им в принципе сложно представить. А даже если пострадавшие о таком рассказывают, полицейские пытаются их отговорить. Они уверены, что жертва все равно заберет заявление, и это станет для них висяком. Это публичное обвинение, и его все равно придется расследовать даже в случае отзыва заявления», — объясняет Кудрявцев. Кроме того, пострадавшие могут обратиться в полицию не сразу, и тогда будет сложно собрать какие-то доказательства кроме слов жертвы.
Проблема домашнего насилия в России усугублялась тем, что долгие годы в стране не было доступной и открытой статистики: без конкретных цифр сложнее доказать масштаб бедствия и привлечь внимание общества. В отсутствие информации со стороны правоохранительных органов криминологи, журналисты и активисты проводили собственные исследования. В 2019 году «Новая газета» и «Медиазона» изучили приговоры, вынесенные женщинам за убийство, в том числе при превышении необходимой самообороны (ч.1 ст. 105, ч. 4 ст. 111 и ч. 1 ст. 108 УК РФ). Они пришли к выводу, что в большинстве случаев женщины совершили убийство, защищаясь от домашнего насилия (от 52 % до 91 % обвиняемых в зависимости от статьи). Спустя два года Консорциум женских неправительственных объединений проанализировал приговоры с 2011 по 2019 год и выяснил, что 66 % всех убитых женщин были жертвами домашнего насилия.
В 2021 году Россия подала данные в ООН о том, сколько женщин стали жертвами убийств со стороны членов семьи и партнеров за предыдущие шесть лет. В 2020 году от рук родственника или интимного партнера погибли 45 % всех убитых женщин. Таким образом, за последние два года российские власти дважды раскрыли статистику по преступлениям, совершенным в семье: появились ежемесячные данные от Генпрокуратуры и ежегодные — по линии ООН.
Правозащитники говорят о росте интереса к теме домашнего насилия со стороны государства, отмечает психотерапевтка Ксения Иванова: «Буквально на днях [премьер-министр России Михаил] Мишустин утвердил Национальную стратегию действий в интересах женщин до 2030 года. Конечно, не в том объеме, на который мы рассчитывали, но тема домашнего насилия там раскрыта. Пока никаких серьезных шагов в виде принятия закона или хотя бы серьезной дискуссии мы не наблюдаем, но видим, что интерес растет. Может быть, власти решили позаигрывать с этой темой в преддверии выборов. Видимо, Генпрокуратура тоже идет этой стезей: чтобы подступиться к этому, нужно иметь какую-то статистику по стране, а официальной у нас очень много лет не было».
В связи с войной в Украине число преступлений внутри российской семьи будет расти, считает Иванова. «Если бы у нас были достоверные данные, мы бы уже увидели рост этих показателей. Когда идет война, уровень агрессии в обществе растет — в любом обществе, не только в российском».
После войны уровень преступности действительно может вырасти, однако достоверных исследований о том, что ветераны войны больше склонны к насилию, пока нет, отмечает криминолог Владимир Кудрявцев. «Есть значительное количество американских исследований, изучающих ветеранов, и они этого эффекта не находят. Это не значит, что его точно нет, это значит, что на данный момент у нас нет свидетельств того, что ветеранская преступность является сколько-нибудь серьезным феноменом. Никто не исследовал это на российских данных после войны в Афганистане или в Чечне, поэтому сказать что-то определенное очень сложно».
«Для людей, которые возвращаются с военных действий, на данный момент нет никаких программ реабилитации. Это будут люди с тяжелыми формами ПТСР [посттравматического стрессового расстройства], с неконтролируемыми всплесками агрессии, которые в первую очередь будут выливаться дома на жен и детей. Могут ли эти данные обратно закрыть? Запросто. Могут эти данные рисовать, могут открывать и закрывать — в зависимости от того, как будет выгоднее», — полагает психотерапевтка Иванова.
Редакторка: Алеся Мароховская