Многие украинцы с востока и юга страны не смогут пережить эту зиму дома. В освобожденных от российской оккупации городах и селах часто нет света, тепла, воды и газа, еле ловит связь, не работают банкоматы, магазины, разбомблены дороги и уничтожены мосты. По улицам бегают сбившиеся в стаи собаки, нередко отведавшие человечины. Но главное — не прекращаются обстрелы. Российская армия бьет по жилым домам, дорогам, инфраструктуре. Уехать же могут не все. Старики, люди с инвалидностью или лежачие люди даже не в состоянии спрятаться в укрытии.
Их эвакуацией занимаются сразу несколько организаций и волонтерских групп. Одна из них — фонд CF Help For Ukrainians, который вывозит украинцев в безопасные места. В один из таких рейсов отправилась корреспондентка «Важных историй» Лидия Михальченко.
Непредсказуемые рейсы
Администратор Виктория и маркетолог Дмитрий Максимовичи — симпатичная супружеская пара из Киева. В начале войны они перебрались на запад, в Черновцы, где был один из гуманитарных штабов, — решили, что будут помогать тем, кому хуже. Сначала ходили сортировать и отправлять гумпомощь на восток, а потом переключились на эвакуацию.
Ежедневно через фонд проходит несколько эвакуационных групп. Каждый рейс — риск для жизни. Волонтерам приходится заезжать в самые опасные места, чтобы забрать малоподвижного или лежачего старика, и иногда они проводят в зоне обстрелов по несколько часов, помогая людям собраться.
В один из рейсов в Лисичанск Луганской области волонтеры фонда забирали из высотки двух стариков, когда снаряд попал в соседний дом, рассказывает Виктория. Пришлось заодно вывозить людей, только что оставшихся без крова.
В другой раз эвакуационный автобус с красными крестами на бортах вывозил людей из Донецкой области. Прилетевшая с российской стороны ракета убила одного из пассажиров и ранила водителя — британского волонтера Дейва: он лишился глаза.
«Точно все будет нормально?»
Конец осени. Виктория и Дмитрий встречают меня в Черновцах, куда я приезжаю на автобусе из румынской Сучавы. Раздается вой сирены воздушной тревоги. Спускаемся в полуподвальное кафе в старинном доме — неплохое бомбоубежище. Персонал, улыбаясь, обсуждает новость: над городом сбили российскую крылатую ракету — видео опубликовали в местном телеграм-канале. «Неплохо орки встречают, — думаю. — Целую ракету послали!»
Дмитрий и Виктория отвечают на десятки звонков, телефон фонда опубликован в объявлениях об эвакуации, не умолкает: «Заберете бабушку из Соледара [Донецкой области]? А куда повезете? А точно все будет нормально?»
Виктория регистрирует заявки на эвакуацию, говорит, как собрать подопечную для выезда, и отвечает нервно кричащей женщине, почему так рано выписывают из больницы ее отца, которому стало плохо в процессе эвакуации.
Несколько раз ответив на одни и те же вопросы, Виктория кладет трубку и устало говорит: «Когда кто-то спрашивает, точно ли все будет хорошо, с этим человеком обязательно что-то пойдет не так. Мы давно отметили эту закономерность».
Мы направляемся во Львов. Сюда со стариками и людьми с инвалидностью из Запорожья и Днепра прибыл специальный медицинский поезд «Врачей без границ»: с оборудованными местами для лежачих, реанимационным вагоном и вагоном интенсивной терапии.
Буквально на руках волонтеры и медики пересаживают пассажиров в два эвакуационных автобуса. В одном маломобильные люди, в другом женщины с детьми. Я тоже сажусь в один из автобусов, мы трогаемся.
Нас сопровождает машина скорой помощи некоммерческой организации «Спасательный корпус Чешской Республики» (Lokalizační záchranný sbor ČR). В скорой спасатель Ян Дуча и парамедик Алекс Горняк — совсем юный с виду блондин с голубыми глазами. Они работают четко и быстро: отработанные действия, ни одного лишнего движения и слова.
Теперь ломается уже один из наших автобусов. Встает на шоссе, включает аварийку. Пока Дмитрий ищет новый и договаривается с водителем о цене, пассажирки нервничают: сейчас «расхерачат с дронов»
Дмитрий и Виктория беспрерывно отвечают на звонки. Еще когда мы были во Львове, им сообщили, что у волонтеров с тремя эвакуируемыми пенсионерками, подопечными приюта «Свидетелей Иеговы», сломалась машина — Дмитрий искал им транспорт. Нашелся лишь «батон» УАЗ без сидений. Приехали, сидя на пожитках, но руководительница, которую все три бабушки называют мамой, радовалась, что уже в безопасности.
Теперь ломается один из наших автобусов. Встает на шоссе, включает аварийку. Пока Дмитрий ищет новый и договаривается с водителем о цене, пассажирки нервничают: сейчас «расхерачат с дронов». Грозят полицией. Виктории приходится всех успокаивать.
Это длится два с половиной часа: водителю нового автобуса нужно заехать на заправку. Там не срабатывает топливная карточка, через которую жертвователи оплачивают бензин для эвакуации. Потом занимает время регистрация в международной базе перевозок. Волонтеры убеждают еще немного подождать.
Ночью на украинской границе выясняется, что у одной из бабушек, страдающей болезнью Альцгеймера, нет с собой паспорта. Автобус встал: все ищут паспорт. Координаторка рейса, 19-летняя студентка медвуза Виктория Ковалькова приподнимает бабушку, обшаривает карманы, сумки и пакеты. Другие помогают: вдруг паспорт где-то выпал?
Уставшие люди хотят поскорее пройти погранконтроль и заснуть: некоторые много дней не спали из-за обстрелов. И только беспаспортная бабушка с безмятежным лицом спрашивает: «Что вы здесь потеряли?»
Дмитрий и Виктория обзванивают несколько десятков знакомых, находят машину скорой помощи, чтобы забрать бабушку обратно во Львов. Наконец приезжает платная скорая за четыре тысячи гривен (примерно 100 евро), и медики на носилках выносят бабушку из автобуса. До пяти утра организаторы ищут место, куда можно ее временно определить. Находят приют и деньги на сиделку. На следующий день бабушку заберет благотворительная организация при церкви. Паспорт возвращается к владелице спустя сутки — она потеряла его в поезде «Врачей без границ». Еще через несколько дней бабушка благополучно окажется в Чехии.
Автобус пересекает границу с Евросоюзом.
Надежда: «Думала, немножко повоюют, как в 2014 году… Ой, что это гудит?»
В шесть утра, когда автобус с красным крестом едет по Польше к чешской границе, 66-летняя Надежда из Дружковки открывает бутылку игристого. «Будете?» — предлагает всем по очереди, протягивая пластиковый стакан. Не дождавшись компании, она пьет сама.
Последние месяцы перед эвакуацией она провела в Днепре. Ее Дружковку, город в Донецкой области, без конца обстреливали. Рассказывает, что в прошлом у нее был бизнес — «ворочала миллионами»: держали с мужем магазин продуктов и промтоваров в Ростове-на-Дону, товар возили из Харькова.
В 2014-м, после начала вооруженного конфликта в Донбассе, это стало невозможно. При очередном обстреле погиб муж сестры. Он работал дворником и катил по двору жбан, когда прилетела ракета. Разорвало на куски. Вскоре после этого у сестры нашли рак груди. Год назад она умерла.
Летом, под обстрелами новой войны, погиб брат Надежды: пошел в гости к другу, в дом попала ракета. Затем в автокатастрофе погиб муж Надежды. А единственный сын два года назад умер от рака. Надежда осталась одна.
Ночью слышишь сирену и вставать не хочешь. А когда бомбанут, слетаешь с кровати, руки трясутся, губы трясутся, слезы сами идут
Уезжая, она оставила дом и машину. Решила, будь что будет, «пусть бог управит». «Нас было три сестры — Вера, Надежда, Любовь. Любочка умерла, остались я и Вера. Но Вера живет в Рубежном, под оккупацией. На связь почти не выходит», — говорит она.
Самой ей сначала вырезали грыжу, а после двух инфарктов поставили стент. Еще не восстановившись, оказалась под обстрелами, насчитала больше двадцати налетов. «Ночью слышишь сирену и вставать не хочешь. А когда бомбанут, слетаешь с кровати, руки трясутся, губы трясутся, слезы сами идут, — вспоминает женщина. — Я все считала: один народ — Россия, Украина, Белоруссия. Когда в феврале началось, думала, немножко повоюют, как в 2014 году. А оно все больше и больше… Ой, что это гудит?» — услышав гул самолета, Надежда испуганно хватает меня за руку и плачет.
Успокаиваю: мы уже в Чехии, здесь не страшно, здесь не бомбят.
Надежду высаживают в чешской Остраве, направляют в больницу — обследоваться и подлечиться.
Часть пассажиров местные волонтеры забирают в городские госпитали и приюты. Из-за суеты путают багаж и чуть не увозят чемоданы украинских волонтеров.
Другая пассажирка рейса, глухая 80-летняя бабушка в валенках и домашней одежде вытаскивает косметичку, красит глаза. Удивленным соседкам объясняет: «Мне так нравится». В Остраве ее передают на попечение сотрудникам приюта.
Тамара: «Первыми к нам приехали срочники на танках: старых, грязных, без сидений»
68-летняя Тамара едет в Чехию из Запорожья с большим рыжим котом Кешей. Переноски не нашлось — кот сидит в обычной корзинке. Волонтеры купили ему корм.
Тамара жила в многоквартирном доме на седьмом этаже. Долго не решалась на эвакуацию. Думала: без нее не победят. А потом соседний дом разбомбили: «Целый подъезд рухнул, людей придавило. От взрыва меня подбросило, окна задрожали. Я подошла, глянула и не смогла на это смотреть, ушла».
Говорит, что ориентировалась на кота: если кот спокоен, можно раздеться и лечь спать, обстрела не будет. Если беспокоится — жди ракет. Но в ту ночь кота не было дома — гулял на улице. Тамара выбежала из квартиры раздетой — пережидала воздушную тревогу с соседями в подъезде.
Когда началась война, думала, что это просто ошибка, что Путин восстановит отношения, вернет все как было и прекратит войну, что просто хочет попугать. Ведь Запорожье было русскоговорящим.
«Первыми к нам приехали срочники на танках: старых, грязных, без сидений. Они не стреляли. А потом началось — обстрелы чуть ли не каждый день, — вспоминает Тамара. — Никополь почти стерли с лица земли. Мелитополь, Васильевку, Рубежное оккупировали. Остальное разбили. Ямы от снарядов знаете какие глубокие остаются? Человек туда заходит и выглядит как комарик. Одна соседка сказала: „Орки, яма от взрыва — это ваша могила“. Она сама русская, из России. Жила нормальной жизнью, воспитала детей, заработала пенсию. Сказала: „Меня здесь никто не угнетал, не принижал, не следил, на каком языке я разговариваю“».
Последний месяц Тамара спала в одежде. Пока не уехала, помогала армии как могла: лепила вареники для отправки солдатам.
Тамара остается в нашем автобусе последней. Водителям надо передохнуть, и мы заезжаем в небольшую гостиницу. Когда Тамару с котом размещают в общежитии, Кеша исчезает.
Темнеет, место незнакомое — кот может испугаться и убежать. Я пытаюсь найти его, заглядываю под автобус, свечу фонариком, зову — бесполезно. Спустя время Тамара сама выходит его искать. Кеша выбегает из темноты на ее голос и запрыгивает к ней на руки. Тамара счастлива.
Галина: «Столько времени прожили в дружбе, а потом раз — и все!»
С 68-летней Галиной Мостовенко мы разговариваем уже после этого путешествия — ее вывезли одним из следующих рейсов. Она ходит с палкой: ступни все время болят. В начале войны решила: останется дома — это не продлится долго. Передумала, когда ее частный дом остался без окон, в крыше пробили дыру, а обстрелы день за днем лишь усиливались.
Все соседи выехали из города: в Бахмуте становилось все страшнее. При бомбежке Галина падала на пол и прикрывала голову: подвала нет — спрятаться негде. Каждый раз при атаке авиации с разбитых окон, лишенных ставень, слетали клеенки, давно натянутые вместо выбитых стекол.
«Наверное, теперь до конца жизни буду бояться самолетов», — говорит Галина. Ремонт дома ей не по силам, возвращаться некуда. В последние месяцы обстрелы шли с утра до вечера: «Ночью иногда умолкали. Тогда я говорила: „Слава богу, спят!“»
Волонтеры привозили продукты. Вода и электричество пропали, газ отключили еще раньше. Пришлось готовить еду в дровяной печи. Два месяца Галина обзванивала все инстанции: просила вывезти.
«Терпения не было — уже край! Я звонила чиновникам, просила эвакуировать. Только я не могла прийти ни в какой пункт сбора: ноги больные. Мне обещали прислать машину, но мост через речку Бахмутку, ведущий в наш район, давно был разрушен. Чиновники отвечали, что перезвонят. Неожиданно приехала девочка-волонтерка с двумя парнями. Сказала: „Собирайтесь быстро“. Помогли упаковать вещи и отвезли в Славянск, в перевалочный пункт. Две недели мы с подругой жили там. Потом предложили отправиться в Чехию, и мы согласились». Галина с сожалением добавляет, что любимых кошек пришлось оставить на улице.
В Чехии подругу определили в хостел для относительно здоровых пенсионеров. А Галину — в приют для людей с проблемами опорно-двигательного аппарата. Связь с подругой они потеряли — пришлось искать через волонтеров. Теперь они ежедневно созваниваются.
Галине нравится, что о ней и двух ее соседках по комнате, приехавших из Соледара и Запорожья, заботится украинка. Все трое хотят вернуться домой и ждут победу Украины.
Сестра Галины живет в Подмосковье. Она часто ей звонит — переживает за родной Бахмут: «XXI век… Как так можно было напасть на Украину! Столько времени прожили в дружбе, а потом раз — и все! Зачем им наш город? Мне еще бабушка рассказывала про Вторую мировую войну. Но там был враг, были партизаны, все было ясно. А здесь кто враг? Кого уничтожают?»
«Эмоциональная эвакуация»
Виктория и Дмитрий редко могут разговаривать подолгу — круглые сутки приходится отвечать на вопросы подопечных и их родственников и строить новые маршруты.
«Самая эмоциональная эвакуация была в конце ноября, — вспоминает Виктория, одновременно заполняя отчетные таблицы. — С нами был 96-летний дедушка Николай Пыльник, его эвакуировали из Лимана и привезли в [чешский] муниципальный приют. Он рассказал, что во Вторую мировую войну уже был в Чехии. Освобождал ее от немцев. В дороге очень переживал: боялся потерять свой чемодан, как будто там было что-то очень ценное. Позже сотрудницы приюта, разбирая его одежду, нашли старенький пиджак — пыльный, весь в орденах. Видно было, что его достали из-под завалов».
«Другая подопечная — Евгения Строгуш из Курдюмовки Донецкой области молчала всю дорогу, — продолжает Виктория. — От Украины и до самого чешского Пардубице смотрела в одну точку и на расспросы говорила, что все нормально. Ее тепло встретили в приюте. Оказавшись в своей комнате, она стала рыдать и рассказала, что несколько дней назад от обстрелов погибла вся ее семья: сын, внучка, правнучка… С ней плакали волонтеры и сиделки».
***
В октябре Дмитрий получил сообщение от координаторки одной из волонтерских групп: при выезде из Бахмута автобус подвергся обстрелу. Двух водителей ранило. Погибли шестнадцать человек — пассажиры и волонтеры. На боках и крыше автобуса были большие красные кресты.
Несколько дней назад координаторка снова поехала в Бахмут, чтобы помочь оставшимся горожанам. На связь она пока не выходит.