В понедельник Россия в очередной раз нанесла ракетные удары по энергетической инфраструктуре Украины. В итоге в Киеве, например, четыре квартиры из пяти остались без воды, а каждая десятая — без света.
Минобороны России традиционно говорит об ударах «высокоточным оружием» «по объектам военного управления и системам энергетики». Российские телеканалы и телеграм-пропагандисты разъясняют, что эти атаки имеют военное значение — украинцы «не смогут подвозить ни боекомплекты, ни топливо, и тогда украинская армия превратится в толпу вооруженных людей с кусками железа». «Вот и ответочка прилетела», — радуется главпропагандист Маргарита Симоньян.
Но по факту все это означает, что Россия бьет по мирному населению Украины.
У нас ни на одной станции не было ничего, что защищало бы эту станцию с воздуха. Вся охрана была ориентирована на предотвращение терактов. Но, извините, не на обстрелы ракетами
«Вот я живу в районе ТЭЦ. Обстрел был: один „шахед“ [иранский беспилотник] прилетел в жилой дом напротив этой станции, другой „шахед“ — во двор бизнес-центра, третий сбили полицейские, четвертый упал на крышу административного здания „Укрэнерго“, там вышел из строя кол-центр, пятый упал где-то во дворе этой ТЭЦ. Вот такое разрушение высокоточным оружием объектов энергетики», — рассказывает член экспертного совета при Государственном агентстве по энергоэффективности и энергосбережению Украины Геннадий Рябцев.
Те ракеты и беспилотники, которые попадают по электростанциям и линиям электропередач, тоже бьют прежде всего по мирным: ни больницы, ни школы без тепла и света не работают. Жить зимой без тепла и света тоже нельзя, а более половины домохозяйств в Украине имеют централизованное теплоснабжение. Уже две недели назад было разрушено 30 % электростанций.
«У нас ни на одной станции не было ничего, что защищало бы эту станцию с воздуха. Вся военизированная охрана, которая находится на энергетических объектах, была ориентирована на предотвращение террористических актов. Но, извините, не на обстрелы ракетами», — рассуждает Рябцев.
Выбор гражданских объектов в качестве целей — это военное преступление, указывает министр иностранных дел Украины Дмитрий Кулеба: «Эти удары должны рассматриваться как часть российского геноцида украинского народа».
Вице-премьер Украины Ирина Верещук уже попросила тех украинцев, что находятся сейчас за границей, не возвращаться на родину до весны.
Быт
По ночам в Киеве темно. Не горят фонари, рекламные вывески. Впрочем, ночью они и не нужны — в городе действует комендантский час. Встали троллейбусы — часть маршрутов получилось заменить автобусами, но не все. Не работают светофоры. Полиция попросила жителей прикреплять к одежде светоотражающие нашивки или переходить дорогу с фонариком — чтобы водители видели. С 10 по 23 октября в Украине погиб 51 пешеход, это на четверть больше, чем за две предыдущие недели.
«Темнота — это не страшно вообще. Страшно, когда внезапно слышишь звук „мопеда“ или свист над головой», — говорит жительница Киева Ольга. „Мопедами“ в Украине называют иранские дроны, издающие характерный звук при полете: «Поэтому сейчас многие дергаются от звуков мопеда».
С начала обстрелов электроэнергию в Киеве отключали по графику: по четыре часа каждый день, в некоторых домах — по восемь. «Но пару дней назад написали, что графики больше не действуют», — рассказывает Ольга. В сообщении украинской энергетической компании ДТЭК говорится, что в результате повреждений энергосистемы в Киеве возник дефицит мощности в 30 % потребления, поэтому «в ближайшие дни будут применены более жесткие и продолжительные отключения».
«Хуже, конечно, будет, потому что у меня электрическая печка, бойлер. Если внезапно отключат свет, то ни приготовить что-то, ни помыться», — говорит Ольга. Супермаркет возле ее дома работает — там есть генератор. «Но кофейни уличные, аптеки, мелкие магазинчики закрываются».
Журналист «Еспресо TV» Андрей Яницкий рассказывает, что сотрудников переместили из Киева в более безопасный Львов, где у компании есть студия. Там электричество отключают реже, чем в Киеве, но даже в момент отключения эфир не прерывается — у канала есть генераторы. На случай воздушных тревог «Еспресо TV» оборудовала вторую студию на парковке — «такая походная студия, практически бомбоубежище»: «Если объявляется воздушная тревога, все сотрудники идут вниз, там есть возможность выдавать сигнал». «Но зарплаты у журналистов в Украине не очень велики, все мои знакомые имеют по две, по три работы, как и я, — продолжает Яницкий. — Раньше я мог работать из дома, а теперь приходится выискивать по городу места, где свет есть, или работать только в короткие окна, когда свет есть. И к сожалению, свет пропадает всегда неожиданно — сидишь, ждешь важного интервью или звонка, и в этот момент вырубается свет, почти пропадает мобильный интернет». Перебои с интернетом — обычное дело в украинских городах.
Сейчас возникли проблемы в системе энергоснабжения, которая обеспечивает Черниговскую, Сумскую, Харьковскую области, рассказывает Рябцев из агентства по энергоэффективности: «Там постоянно долбят по основным объектам. По Харьковской ТЭЦ-5, по Змиевской ТЭС и по Кременчугской ТЭЦ. Это самые большие объекты этой северной подсистемы. И конечно же, если не будут успевать энергетики восстанавливать эти объекты, то промежутки между подачами электрической энергии будут становиться все длиннее».
С нормальным отоплением украинцы простились заранее: температура в помещениях будет поддерживаться на уровне 17–18 °C — это примерно на четыре градуса ниже нормы, предупреждал глава «Нафтогаза» Юрий Витренко.
Больницы
«У моей жены была операция. Началась воздушная тревога, а ей уже наркоз ввели. Врач потом говорит: „Ну, если бы не вкололи уже наркоз, выгнали бы из операционной“. Вот такой режим», — рассказывает Рябцев.
После российских ракетных ударов, когда инфраструктура выходит из строя, медики переходят на резервное питание от генераторов. Но те снабжают в первую очередь критически важные объекты: реанимационные, аппараты искусственной вентиляции легких и гемодиализа. Плановые операции, например во Львове, остановлены.
«Ковид „помог“. Все медицинские учреждения были обязаны установить у себя резервные источники питания, генераторы, тепловые насосы и прочее, в зависимости от возможностей», — объясняет Рябцев. Минздрав обещает обеспечить больницы мощными генераторами. Но генераторы — это не панацея, рассуждает Рябцев: «Резервные источники могут работать сутки, двое. Но дальше необходимо, чтобы энергоснабжение было восстановлено. Потому что никаких резервов топлива, безусловно, не хватит».
Генераторы дорогие в использовании, за сутки больница может потратить около тысячи литров дизельного топлива — это около 50 тысяч гривен (примерно 80 тысяч рублей), рассказывает соучредитель украинского Института энергетических стратегий Юрий Корольчук. Такая же проблема с мобильными котельными, которые с началом холодов планируют использовать в больницах.
Заведующая перинатальным центром харьковской больницы Ирина Кондратова говорит, что полагаться на генераторы к тому же очень рискованно: «Может пройти примерно 15–20 минут с момента отключения электричества и до его появления от генератора. Что делать в течение 15–20 минут, если ребенок не дышит?» Кроме того, перепады напряжения выводят из строя медицинское оборудование.
Юлия, врач-реабилитолог, работает в двух киевских клиниках — государственной и частной. «Когда отключают свет, клиники не работают, — рассказывает она. — Мы не можем проводить ЭКГ, МРТ, другую инструментальную диагностику. Сейчас думаем покупать аккумуляторы ко всей этой технике».
С началом войны у Юлии резко выросло количество пациентов, но сейчас она не может обеспечить им должный уход: «Утром — воздушная тревога на три-четыре часа. Отделение реабилитации не работает, мы все спускаемся в убежище (лежачих, тяжелых пациентов никто не спускает). Посидели там, поднимаемся — нет света, я работать не могу. Вот мой рабочий день». В реабилитации, говорит Юлия, очень важно вовремя начать: «Если за первые десять дней не решить первостепенные задачи, скорее всего, стопроцентного восстановления не будет. А как мне работать, если я полдня сижу в подвале, а потом нет света? Иногда включаем фонарики на телефоне… Но это так себе».
Школы
До оккупации ее города Анна работала школьным учителем истории. После того как его заняли российские войска, она решила уехать. «В нашей библиотеке провели „ревизию“ — избавились от учебников литературы, истории», — рассказывает она. Переходить на «российские стандарты образования» и сотрудничать с новым начальством она не захотела, как и большинство ее коллег. Анна говорит, что в классе, где она классный руководитель, только один ученик перешел в «российскую» школу. Остальные либо уехали, либо игнорируют новую школу. За это наказывают: в Херсонской области оккупационные власти угрожают лишением прав тем родителям, которые не отдадут детей в российские школы. Или, наоборот, предлагают за это деньги. Анна продолжает учить детей дистанционно по украинской программе.
Онлайн учатся и дети из тех школ, в которых нет бомбоубежищ. На середину октября таких в Украине было около 40 %: «Школа живет, образование продолжается. Во время ковида все перешли на онлайн-обучение, научились работать дистанционно. Так и выживаем сейчас. Подпольные школы», — делится Анна. В Украине действует «Всеукраинская школа онлайн», тут тоже «помогла» пандемия коронавируса. На портале доступны видеоуроки для школьников с 5 по 11 классы по 18 основным предметам.
Однако постоянные отключения электричества рушат образовательный процесс — выключаются компьютеры, пропадает связь. «Даже в тех школах, которые работают онлайн, когда звучит сирена, все идут в укрытие. Не осталось на территории Украины такого уголочка, который был бы на 100 % безопасным, — говорит Анна. — Мы устали. Россия не справляется с войной и свою злость, свою немощь выплескивает на простых украинцев».