После ухода российских войск с оккупированных украинских территорий пропавшими без вести числятся более тысячи мирных жителей. Местные рассказывают, что видели, как мужчин увозили в неизвестном направлении российские солдаты.
Вчера, 17 апреля, нашли тело Николая Мороза. В середине марта солдаты забрали его из дома в селе Озера Киевской области — надели на голову мешок и увели. Николая пытали и убили.
Историю жизни и смерти Николая Мороза «Важным историям» рассказал его друг Геннадий. Ниже — его монолог.
«Увели — и все»
В середине марта в дом Коли пришли российские солдаты. Они взяли его телефон, что-то там посмотрели и обвинили его в том, что он корректировщик. Одели ему кулек на голову и увели. Сказали, что «на расстрел». Да кто ж его знает, почему его обвинили? Посмотрели телефон, может, какие-то номера увидели, моча в голову стукнула — и обвинили. Они могли даже этого не говорить, я знаю случаи, когда забирали, ничего не объясняя. Увели — и все. У нас в селе так несколько мужчин пропали: один вышел с пасынком покормить соседскую корову, до сих пор их не нашли. В одном дачном коттедже, в подвале, нашли тела сразу четырех человек.
Колю не могли найти почти месяц. Вчера друг позвонил, говорит: нашли. Он был в Здвижевке (село в 14 километрах от Озер. — Прим. ред.), в подвале. Какой-то батюшка его там нашел.
Прислали нам фотографию. Коля в такой позе [эмбриона] — наш общий друг, который там был, сказал, что видно: над Колей издевались, били его — видимо, какие-то ссадины есть. Я стараюсь не смотреть на эту фотографию, меня выворачивает. Сейчас Коля в морге в Буче. Уже ездили на опознание. Надо похороны организовывать.
«Все искал свою женщину»
Коле было 46 лет. Он был верующий человек, адвентист седьмого дня (одно из направлений протестантизма. — Прим. ред.). Мы с женой были в этой конфессии десять лет, вышли оттуда, но сохранили близкие отношения со всей общиной. Коля был моим близким другом.
Мама у него рано умерла, фактически без нее рос. Отец умер лет пять назад, он за ним очень трогательно ухаживал, не помню, чтобы он хоть раз голос повысил на отца, все время: «Тата, тата». Божья людина была.
Коля переехал в село Озера из Черкасской области. Он сам этот домик купил — зарабатывал на него, не то что воровал где-то или на чужом горбу, а все руками своими. Так мы и познакомились, я много лет жил с ним через дом буквально. Коля десятилетиями был казначеем нашей церковной общины — его переизбирали, потому что лучшего казначея не было. Настолько он скрупулезно, ответственно ко всему подходил. Он был не только казначеем, он вел музыкальное оформление, сидел на пульте. Мы с ним вместе строили молитвенный дом, он самое горячее участие в этом принимал. Все своими силами, жертвовали всем — три года строили.
Когда отец умер, Коля остался один. Он часто ездил в Киев в церковь: на съезды, форумы. Там познакомился со своей будущей женой Татьяной. Он был старый холостяк такой, все искал свою женщину. У верующих [адвентистов] есть свои правила: верующие только на верующих женятся, такую не всегда удается найти.
Он меньше двух лет назад только женился, в августе было бы два года. С женой налюбиться не успел толком. Такой счастливый он был — дождался свою женщину. Татьяне 50 лет, но она выглядит молодо. Хотя сейчас уже [во время войны] нет. Они нашли друг друга: она такая эмоциональная, бойкая, он более спокойненький. Они друг друга дополняли очень хорошо.
Коля долго работал электриком. Хотя он вообще всем мог заниматься — у него золотые руки были. Он мог и по стройке, и ремонт сделать. Последний раз я его попросил мне пылесосик поремонтировать. Я смотрю сейчас на пылесос, плачу и не могу поверить, что Коли больше нет.
Я в шоке, что такого человека взять и убить — за что? По таким чудовищным обвинениям! Какой корректировщик? Он мухи не обидел! Я себя проклинаю, что я его не вывез, когда налетели вертолеты на аэропорт (имеется в виду аэропорт Антонов под Гостомелем, который находится неподалеку от села Озера, за этот аэропорт с 24 февраля по 31 марта шли ожесточенные бои. — Прим. ред.). У меня через огород стояла машина, в этой панике мы все бросили и уехали. Можно было поехать его забрать — ну сейчас что уже? Мне говорят: «Что ты себя винишь? Он бы просто никуда не поехал». Я бы его, наверное, связал, закинул в багажник, но вывез бы. Хотя он бы не поехал — он же по крупицам свой дом строил. И еще одна причина была: рядом с ними разбомбило дом, там дедушка остался. Они его забрали себе. Одного его бросать не хотели. Этот дедушка до сих пор живет с Таней, Колиной женой. Вдовой теперь.
Таня держится, не знает, уезжать ей или остаться, она же сама из Хмельницкой области. Она говорит: «Так це ж растащат [наш дом]». Но жизнь-то дороже!
«А Коленьки нету»
Озера — это родина моего покойного отца. Там проходило мое детство, после я и сам там жил.
Всю жизнь в этом селе жили хорошо. Рядом аэропорт — градообразующее предприятие. Мой отец проработал там всю свою жизнь, практически все жители села с этим аэропортом связаны. Люди там жили — пчелки-трудяги. Кто работает — тот имеет. Там люди такие крепкие хозяйственники были, работали как нормальные украинцы, как куркули (кулаки. — Прим. ред.) — в хорошем смысле слова. Землю обрабатывали. Красочное село было, хорошее, богатое. А теперь там руины одни.
Сейчас там такая атмосфера — все пропитано смертью. Атмосфера обреченности, пустоты. Люди ходят черные. Я не мог там находиться, меня так угнетало это все. Дом напротив Колиного просто развален одним взрывом — прямое попадание. Соседский дом разграблен. В Колином тоже нет окон, крыша побита. У Таниной сестры во дворе до сих пор торчит ракета на метр из земли.
У меня было одно желание — как можно быстрее оттуда убраться. Знаете, есть намоленная земля, а есть проклятая? Вот там вся земля пропитана смертью и горем.
Я не могу вместить в сознание: что сделали с этим народом, который дал миру Достоевского, Пушкина, Лермонтова, Чехова? Я смотрю в интернете, они такие вещи говорят: «Будем равнять с землей»… Я просто не могу понять, что с ними сделали? Их что, извините, трахнули в мозг? Что с ними случилось, неужели они потеряли способность адекватно видеть окружающий мир? Я читал у Чехова рассказ «Мужики», где он описывает, что есть в России такая проблема, как пьянство, что есть плохие мужики… Но это же не вся Россия! Я не могу поверить, что люди, имеющие славянские корни, — и такое сотворить? Я не знаю, как с этим жить дальше. Я просто знаю, что дальше слово «русский» станет оскорбительным. Как они будут с этим жить?
Сейчас как никогда остро я ощущаю, что все материальное — это пустое. Я вернулся в Озера за своими вещами, смотришь: три куртки, трое штанов. Боже, какое это сейчас имеет значение? Оказывается, для жизни достаточно просто мирного неба над головой, чтобы не летали бомбы. Что мне толку от того, что у меня там три курточки?
А Коленьки нету.
Самый большой вопрос, который меня терзает сейчас: когда все это закончится, как мы, украинцы, будем дальше жить? Очень не хочется, чтобы по-старому, чтобы опять была эта коррупция. Я думаю, мы как общество должны обновиться, пересмотреть ценности. Мы и так всему миру показали, кто мы есть на самом деле. Мы должны сделать для себя выводы из этой войны: если мы вернемся к старому — погоне за благами, снова будем зажираться, то зачем это все было?
Коленька сейчас спит. Он просто хотел жить и служить Господу. Безобиднейшее существо.