Спасибо, Рамзан Ахматович!

Чеченский военный в полной экипировке, с оружием, заходит в подвал, где спасаются от налетов украинские мирные жители. «Лично глава Чеченской Республики Рамзан Ахматович Кадыров сказал, чтобы вас обеспечивали, охраняли, — сообщает он на камеру и уточняет. — Вот из-за этого я и приехал сюда». «Нам сказал Рамзан Ахматович Кадыров, чтобы вас обеспечивали полностью и мы вас охраняли», — обращается военный к пожилой украинке. «Ну конечно, кто еще нас будет охранять? Спасибо, дай вам бог здоровья!» — не без скрытой иронии отвечает она. «Спасибо, Рамзан Ахматович, за то, что хорошо к нам обращаетесь!» — кричат в камеру из подвала украинские дети.

Глава Чечни Рамзан Кадыров давно считается мастером пиара. В мирное время он ввел в России моду на публичные извинения, а теперь, в военное, вводит моду на благодарности. В его Telegram-канале, на который подписано свыше двух миллионов человек, ролики, где украинцы благодарят Кадырова из подвалов за поддержку, составляют конкуренцию роликам, на которых чеченцы изображают военные действия. За всё это украинские медиа прозвали кадыровцев «тикток-войсками». 

«Важные истории» поговорили с героями одного из пиар-роликов, который был снят в марте в Гостомеле, под Киевом. 

Лариса, пенсионерка: «Говор чужой, и они с бородами длинными»

Я на пенсии уже, подрабатывала дежурной в общежитии для молодых военных семей. 24 февраля, когда услышала взрывы у нашего аэропорта, который недалеко от моего дома, побежала забирать свою кошку Бусю. Она от страха куда-то забилась, не вышла ко мне. Потом так шандарахнуло от обстрелов, стекло начало лопаться. Я подумала: «Какая, нафиг, Бусинка — надо бежать». Ближайший подвал был в моем доме.

В подвале человек 70 было, в темноте. Чеченцы с криком и шумом зашли в подвал. Маленькие девочки на колени попадали от страха. Они были прям у двери, там воздуха было больше. А чеченцы кричат: «Бандеры есть?» Потом говорят: «Мы мирное население не трогаем, если среди вас нет нацистов и бандер, значит, нам Кадыров дал задание вас оберегать». От кого оберегать, не знаю… 

Они страшно выглядели: махины, на касках приборы ночного видения, грудь в патронах, на попе пистолеты, в руках автомат. «Сдайте все телефоны!» Мы дрожали, как мыши, потому что поняли, что говор чужой, с акцентом, и они с бородами длинными. Еще страшно было потому, что у нас были не только женщины с детьми, но и мужчины. Несколько раз сказали, как мантру: «У нас задание вас не трогать!» Добавили, что, если мы не отдадим по-хорошему телефоны, то разговор будет другой. В мешок всё бросили. Потом попросили сдать ключи, у кого есть: «Мы тогда двери ваши не будем выбивать, наша задача — проверить квартиры и зачистить их от бандеровцев».

Я дала им свои ключи, потому что я переживала за Бусю. Не все люди в подвале были из моего дома. В нем 75 квартир. Эта ночь — первая под надзором чеченцев — была ночью выбивания дверей. Мы слышали из подвала, как они это делали. 

Утром пришли и сказали, что можем выйти из подвала подышать. Это не было вежливо, а: «Вышли все!» Мы с ужасом увидели, что творится с домом. Они сидят по квартирам с автоматами. С окон спускают компьютеры и еще какие-то предметы, чтобы забрать себе. На улице у каждого подъезда — по два зеленых броника, кучи их, как муравьев, вокруг. В окнах эти лица... Мы, подвальные, боялись их разозлить.

Я, не оставляя надежды, что я могу забрать эту несчастную кошку, — я, пересиливая страх, подхожу к солдату и говорю: «Можно я зайду в квартиру — свою кошечку заберу, пожалуйста?» Он разрешил.

Иду с чеченцем с автоматом к своей квартире. Поднимаюсь на третий этаж, смотрю — а квартира закрыта. У соседей двери валяются на полу, как гробы. Солдат постучал в мою дверь и что-то крикнул. С ноги открывает дверь чеченец, выходит и кричит: «К стене! Действуй, действуй!» А что «действуй»? 

В руках у него мои наградные книжки. Например, в честь 70-летия военной части. Выглядят как военные, если не приглядываться. Но я просто работаю дежурной в военном общежитии. Чеченец, видимо, подумал, что я военная.

Я дрожащими руками достаю паспорт, показываю, сколько мне лет, говорю, что пенсионерка. «Где сыновья твои?!» — кричит. По дому стала искать ему документы, чтобы доказать, что они не «бандеровцы». У меня один сын — айтишник, второй — преподаватель. Нашла пропуска их рабочие, показала, сколько им лет. 

У меня из квартиры забрали новый телевизор. Мне семья подарила плазму на 65 дюймов, даже коробка осталась. Забрали вместе с коробкой. Я каждый раз, когда они с нами грубо начинали общаться, телевизором их стыдила. Спрашивала наивно: «А куда вы дели мой телевизор большой?» Они затыкались сразу.

Мы еще спрашивали их, можно ли нам уехать из подвала куда-то в село. Нам кадыровцы отвечали, что нет, так как нас могут украинские военные расстрелять, а они за нас в ответе.

Мы на разговоры чеченцев вытягивали. Солдаты говорят в один голос: «Мы не знали, что едем на войну». Один сказал, что мы еще безопасно сидим: «Я в 10 лет сидел 27 дней в подвале в чеченскую войну, нас [солдаты российские] ничего не спрашивали — гранату в подвал кидали, а потом уже узнавали, кто там: мирные или немирные. А мы с вами по-человечески себя ведем». Твердили, что Кадыров прислал их сюда нас защищать. На вопрос, от чего они нас защищают, они смотрели на нас страшными глазами со злостью: мол, нельзя такое спрашивать.

Через примерно две недели кадыровцы пришли в подвал, сказали, что скоро уйдут, и попросили нас сказать спасибо на видео. Я вижу, наши молодые ребята на взводе. Одна мама уже начала говорить, что при первой возможности вцепится им в рыло голыми руками. Я сказала нашим, подвальным, что скажу на камеру что-то. Начала говорить, что нам было здесь нормально, мы мирные, мы никогда не думали, что такое может с нами случиться… Но это не попало в видео. Я по факту сказала, что нас кормили, поили. Им не очень понравилось мое спасибо, но не указывали, что мне говорить. Для меня это было «адское» спасибо.

Мы чувствовали себя пленными: нас кормят и воду дают. Спасибо, что не убили. Когда уходили, напоследок сказали: «Сейчас русские придут — будет вам хана». 

Богдан, инженер: «Мы свободные люди, но никуда нас не выпустят»

В подвале мы с женой и дочерью находились с 24 февраля. В первые дни были свои запасы еды. Мы не готовили ничего, но какие-то бутерброды делали. Чайник спустили, пока было электричество, его включали, потом нашли газовую горелку и воду на ней подогревали. Во все баклажки набрали воды. 

Чеченцы пришли 26 февраля. Они забрали телефоны у всех под предлогом, что мы можем корректировать с них полет беспилотников. Тогда их позиции сильно обстреливали и они думали, наводку кто-то делает. Агрессии с их стороны почти не было. Только в первый день, когда нашли пистолет у кого-то, кричали: «Кто такой?» У другого нашли двустволку заряженную. Парню стали угрожать, спрашивали для чего она, но массовых запугиваний не было. Они нам воду и продукты стали приносить из разграбленных магазинов. 

В нашем доме был грозненский ОМОН. Солдаты нам говорили, что не хотели сюда ехать. Они утверждали, что вообще ехали в Беларусь на учения, но когда стали проезжать Чернобыль, поняли, что в Украине.

Видео снимали их офицеры. У них своя иерархия, только офицеры могли говорить от имени Кадырова. Именно они, как я понимаю, толкали пропагандистские речи. Пытались показать, что они как бы на стороне мирных жителей: «Вот мы пришли вас защищать, потому что в первую чеченскую войну украинцы нас защищали — с нами был Сашко Билый». А кто такой Сашко Билый, нам известно (активист ультраправой организации «Правый сектор», член праворадикальной партии УНА-УНСО, участник первой чеченской войны. — Прим. ред.). Говорили, что пришли сделать Украину лучше. Они больше склонялись к тому, что защищают нас не от нацистов, а от «внешнего управления»: «Почему вы своего Зеленского не сбросите? Им Америка управляет». Еще Кадыровцы ограбили магазин или склад местный и привезли нам оттуда еды, под видом их гуманитарной помощи. На коробках с продуктами было написано «Одесса», «Харьков», «Херсон». Это, видимо, какой-то склад, откуда отправляли продукты по всей Украине. Были какие-то колбасы и колеса сыров для ресторанов как будто.

Перед уходом чеченцев пришел главный командир и сказал: «Нам Рамзан Ахматович Кадыров сказал вас защищать, вы под личной защитой Рамзана Ахматовича!» Отметил, что мы свободные люди, но никуда нас не выпустят ради нашей безопасности. Еще кто-то из офицеров сказал: «Мы понимаем, что это не совсем правильно — снимать видео с вами, но нам очень нужно снять видео для Рамзана Ахматовича Кадырова. Вы нас поймите! Если кто-то хочет, скажите». Они так настойчиво просили несколько раз, говорили, что это видео никуда не пойдет: мол, это только для него. Одна из женщин в подвале [Лариса] сказала: «Вы молодые. Это вам может навредить. Давайте я скажу, мне уже нечего терять». И она так обтекаемо сказала. Многое вырезали из видео, она по факту сказала спасибо, что были человечны, никого не убили и давали воду и еду. 

Вырезали и фразы нашего ребенка. Вместо благодарности за игрушки и киндер-сюрпризы она сказала: «У вас есть семь дней, чтобы отдать нам наши телефоны». Ее очень задело, что отобрали телефоны. Другие дети говорили спасибо, все воспитанные же.

Не сказал бы, что они прям заставляли людей сниматься. Они подходили к разным людям в подвале и просили сняться. Одна женщина сказала, что не будет, потому что у нее сын в ВСУ и против такой съемки. В ответ чеченцы говорили: «Почему? Мы же для вас так стараемся».

В подвале умерла бабушка. Ей было около 80 лет, она со своим супругом только переболели коронавирусом. От стресса, видимо, у нее сердце не выдержало. Мы вызвали чеченского врача, тот пришел и сказал: «У нас ничего нет, у меня только для первой помощи препараты. Больше меня не вызывайте». Она умерла. Мы попросили специальный мешок для трупа, чтобы потом, когда раскопают, можно было отправить на опознание и перезахоронение. Они сказали, что могут только мусорный пакет выдать. Мы выкопали яму во дворе, так как далеко было опасно ходить из-за обстрелов. Завернули в покрывало тело, помолились, закопали, поставили крест и на нем написали, кто лежит. 

Дали зайти в квартиру. В нашей из-за бомбежек были выбиты окна. Чеченцы вынесли нашу кровать и перетащили ее в большую квартиру, где себе устроили жилье. Многие квартиры были разворованы. Плазмы забирали, переносили в квартиру начальников. Им еще генераторы подключали для отопления и воду грели для омовений перед молитвой. В нашу квартиру перетащили цветы из других квартир, даже поливали их. Но из-за выбитых окон в помещении было 10 градусов и цветы все замерзли. 

Чеченцы постоянно говорили, что за два дня возьмут Киев. А потом, со временем, стали грустнее и сказали, что скоро уйдут и [президент Украины Владимир] Зеленский отстроит все разрушенные города. На вопрос, не будет ли это делать [президент России Владимир] Путин, они говорили: «Нет, это, конечно, будет делать Зеленский».