«Тридцать лет работал, наживал — и в один миг стал бичом»

В начале июля на Краснодарский край обрушились ливни. Власти региона объявили о режиме чрезвычайной ситуации (ЧС) в шести муниципалитетах. Но эти меры не уберегли от жертв: в результате наводнения погибли как минимум 8 человек, больше тысячи домов в 22 населенных пунктах оказались затопленными.   

Наводнения, вызванные ливнями, случаются в Краснодарском крае раз в несколько лет. Некоторые из них уносят жизни десятков и сотен людей, лишают крова тысячи семей. Самое крупное за последние 10 лет наводнение произошло в 2012 году в городе Крымске. Тогда из-за паводка погиб 171 человек, более 30 тысяч лишились крова или имущества. 

Смогли ли власти извлечь урок из крымской трагедии? Почему стихии, которые эксперты научились предсказывать, продолжают уносить жизни людей? Как живут семьи, вмиг лишившиеся своих домов? «Важные истории» отправились в наиболее затопленные районы Краснодарского края, чтобы ответить на эти вопросы и увидеть масштабы трагедии своими глазами. 

Потоп и убийство на улице Просвещения 

Курортный городок — один из самых популярных районов у туристов Адлера. Находящаяся здесь улица Просвещения месяц назад попала в главные новости страны, когда местный житель Вартан Кочьян, 61-летний пенсионер, бывший инженер-связист, застрелил двух судебных приставов — они пришли сносить его трехэтажный дом, признанный самостроем.

Вокруг этой земли уже давно идут споры: жители двух домов (в одном из них жил Кочьян) несколько лет судятся с мэрией Сочи за право владения придомовой территорией. Эти дома были построены в 60-е годы, в них селили работников железной дороги. Тогда же всем жителям разрешили пользоваться землей, прилегающей к железной дороге: кто-то разбил на ней огород, кто-то, как Кочьян, построил жилые сооружения. По словам местных жителей, несколько лет назад власти начали отбирать у них эту землю под строительство ларьков. Суды признали дом и сарай Кочьяна самостроем, но когда приставы пришли сносить постройки, пенсионер вышел с ружьем и застрелил их. 

Самострой — одна из главных причин постоянных подтоплений в этом районе: многие магазины, кафе, гостиницы на улице Просвещения построены на ливневках — ливневых канализациях. Замурованные в фундаменты незаконных построек ливневки перестали вбирать в себя дождевую воду. Поэтому во время сильных осадков улица Просвещения почти всегда оказывается затопленной.     

Мы сидим на лавочке, которая еще вчера была под водой, вместе с местными старожилами.

— Вот это наша ливневочка, — нежно говорит Наталья, бойкая женщина в леопардовом платье, держа на руках двух йоркширских терьеров. — Как дождь пойдет, она у нас полная. Все ливневки во дворе сходятся в одну — под железной дорогой, но ее никто давно не чистил. 

В 2013 году по инициативе предыдущего мэра Сочи Анатолия Пахомова было создано муниципальное предприятие «Водосток», которое обслуживает ливневые канализации города. Но у местных жителей много претензий к работе «Водостока». Например, год назад суд оштрафовал предприятие на 700 тысяч рублей за то, что в 2019-м по его вине произошел сброс неочищенных сточных вод в Черное море. Кроме того, «Водосток» не оборудовал канализацию очистительными сооружениями. Спустя год выяснилось, что эти сооружения так и не были построены.        

— Надо беречь наследие, которое осталось со времен Советского Союза: хотя бы чистить то, что есть, — говорит житель улицы Просвещения Андрей.  

Он несколько раз писал письма в администрацию города, ходил в отдел коммунального хозяйства Адлеровского района, «надоедал им», чтобы они прочистили ливневую канализацию. В прошлом и позапрошлом году усилия Андрея принесли свои плоды: во двор приехала бригада, но почему-то из «Водоканала» — другого муниципального предприятия, которое не специализируется на ливневках. Качество работы не устроило местных жителей.

— Одно дело вытащить какой-то памперс из канализации, другое — на протяжении многих метров расчищать трубы, на 90 % забитые мусором, илом и какой-нибудь еще гадостью. Делают косметический ремонт, припудрят носик и уедут. Становится лучше, но до следующего дождя. Это капля в море — прочищать надо всю систему, — говорит Андрей.

Жители улицы Просвещения вспоминают, как несколько лет назад Вартан Кочьян за свой счет чистил канаву рядом со своим участком земли: «вывез два камаза мусора и муляки».

Во время нашего разговора мимо скамейки проходит соседка тетя Галя. На мои вопросы она отмахивается: «Вам только статью написать, от этого ничего не изменится». 

— Мы депутатов не выбираем! Мы знаем, какие выборы: приехал сюда Копачев (такая же фамилия у бывшего депутата Законодательного собрания Краснодарского края Юрия Копачева. — Прим. ред.), по сто рублей всем дал, все сели в автобус — поехали проголосовали, — возмущается тетя Галя.

— А мне не дал! — возражает ей соседка Наталья.

— Зато на нашей улице гостиницу он [Копачев] построил пятиэтажную — там же, где Вартан [Кочьян]. Вартана не оформили — у Вартана три этажа, — а этому дали [разрешение]! 

Олег Смеречинский — коренной сочинец. Ему 38, с техническим образованием, вот уже много лет он изучает причины постоянного затопления Сочи. «Всё, что нужно знать про ливневки, это то, что архив со всеми планам системы ливневой канализации в 1992–93 году исчез, — говорит Смеречинский. — В принципе, с того момента здесь похоронили все, что было связано с ливневками. Больше к этой теме не возвращались никогда: что было построено совсем крепко — частично работало, остальное — нет».  

В Сочи около 900 километров ливневых сетей, в 2020 году на балансе «Водостока» были лишь 200 километров. Двенадцатого июля, через неделю после наводнения, Минстрой допустил выделение средств из Фонда национального благосостояния (ФНБ) на строительство ливневых канализаций на всем побережье юга России, включая Краснодарский край. 

«Я положил гидрокостюм в багажник за три дня»

За день четвертого июля и ночь пятого в районе Сочи выпала месячная норма осадков. Это вызвало подъем до критического уровня рек Херота (в 2020 году депутаты Городского собрания Сочи переименовали реку в Хороту из-за ее неблагозвучного названия, однако местные продолжают употреблять старый топоним. — Прим.ред.), Кудепста и Хоста. Научный сотрудник Института водных проблем РАН Пелагия Белякова говорит, что это наводнение попадает в десятку крупнейших за весь период наблюдений. «Я сравниваю это наводнение с наводнениями 2015 года и 2018-го. Они достаточно схожие по масштабу. Суммы осадков [в этом году] были не очень большие: за 12 часов выпало непосредственно в Сочинском районе от 50 до 110 миллиметров. Это не экстремальные значения, но очень важно понимать, что их часовая интенсивность определяет интенсивность реакции рек. Если интенсивность 50 миллиметров в час, то это приводит к очень серьезному наводнению. Если 60–80 миллиметров в час, это уже экстремальное наводнение. В Сочинском районе наводнения часто сопровождаются и другими проявлениями [стихии]: селями, оползнями», — говорит Белякова.

Паводки, вызванные интенсивными осадками, относятся к категории быстро развивающихся наводнений (flash flood — в переводе на русский «внезапный паводок». — Прим. ред.), также их называют внезапными ливневыми наводнениями, поясняет Белякова. По ее словам, такой вид наводнений трудно предсказать и поэтому трудно заблаговременно предупредить население. Раннее оповещение о надвигающейся стихии — одна из ключевых мер для предотвращения жертв среди населения. 

Девять лет назад в Крымске случилось именно такое «внезапное наводнение». При этом, как показало расследование, власти города, а также соседних районов знали о надвигающемся паводке, но не предприняли должных усилий по спасению людей, что привело к гибели 171 человека. После этой трагедии начали появляться разработки, помогающие предсказывать природные катаклизмы. Инициатива пришла снизу, а государство ее поддержало. 

«Сейчас проводятся исследования о механизмах формирования таких паводков в нашей стране. Заговорили о том, что нужна специальная система, которая могла бы помогать это предсказывать или хотя бы мониторить. Сделать так, чтобы наводнений вообще больше не было, не в наших силах. Для меня, как для специалиста, самым большим, к сожалению, „подарком“ Крымска стало улучшение мониторинга»,— говорит Белякова.

В 2013 году в Краснодарском крае появилась автоматизированная система мониторинга паводковой ситуации «Эмерсит»: это 190 датчиков уровня воды, которые установлены на многих реках. «Эта разработка краснодарских айтишников, она инициирована снизу. [Проект] реализуется на очень высоком технологическом уровне. Это одно из средств, которое сейчас помогает анализировать ситуацию с наводнениями», — говорит Белякова. По ее словам, на данный момент по уровню оснащенности мониторинговых систем Россия отстает от европейских стран и от США, «но, так или иначе, мы тоже подтягиваемся».

Случившееся в начале июля наводнение в Краснодарском крае было предсказано, говорит Белякова: «Свое оповещение они [Росгидромет] делали стандартным образом: выпустили предупреждение о том, что будут паводки, в том числе с достижением отметок неблагоприятного явления и отметок опасного явления, что означает в переводе на человеческий язык, — наводнение».

Жители Сочи и других населенных пунктов Краснодарского края получали оповещения от МЧС. Но многие из тех, с кем удалось поговорить «Важным историям», получили СМС либо слишком поздно, либо проигнорировали его из-за того, что такие «тревожные эсэмэски» приходят часто. 

«Я положил гидрокостюм в багажник за три дня, потому что всё было очевидно — ждем [наводнения], — говорит Олег Смеречинский. — Я не знаю, как можно не ждать? Предупреждение от МЧС в виде СМС, учителям, врачам, остальным бюджетникам, полиции — такая вот простыня: будьте внимательны и осторожны, придет [потоп]!».

Потоп на месте чайных плантаций

В 1940 году в Сочи был основан Адлерский чайный совхоз. В советские годы на сбор урожая сюда приезжали студенты со всей страны. Теперь Чайсовхоз — большой спальный район, расположенный вдоль реки Хероты. Раз в несколько лет после дождей здесь случаются потопы — вода из реки доходит до первых этажей домов. 

С Чайсовхозом граничит село Орел-Изумруд. В нем находится шиномонтаж Михаила, крупного короткостриженого мужчины за сорок. Я застаю его грязным и уставшим — он целый день вычищал ил со своего участка. Рядом с ним бегает пес по кличке Черный — в семье его еще называют Обамой.

— Где хлебозавод бывший, у нас есть комбинат «Таврия». Некоторые его постройки поставили прямо в речку — самострой. С леса выносит бревна, это все набивается под мостами, создаются маленькие плотины, поэтому поднимается вода везде, — так себе объясняет причины наводнений Михаил. 

В этом году его шиномонтаж сильно пострадал от стихии : вода проникла через закрытые ворота в гаражи и залила всю технику. Я спрашиваю Михаила, обращался ли он и другие жители Орла-Изумруда, потерявшие имущество во время наводнения, в администрацию района за помощью. 

— А смысл? У сестры дом утонул в прошлый потоп, в 2015 году. Комиссия пришла смотреть: «У вас второй этаж есть, у вас частичное подтопление», — выплатили копейки. А по факту на первом этаже вся техника [была], холодильник. Дали 30 тысяч рублей. Все сама восстанавливала. Она многодетная мать, пять детей.

У самого Михаила в 2015 году во время потопа утонула машина вместе с еще 12 автомобилями на той же улице.  

— Я не думаю, что что-то изменится. Не знаю, какой к власти должен прийти человек, который сжалится над нами, — говорит жена Михаила Вика. 

— А кто сейчас мэр у вас? — спрашиваю у нее.

— Даже не вникала, мы же его теперь не избираем.

Двухэтажные многоквартирные дома на улице Петрозаводской в Орле-Изумруде возведены прямо на берегу Малой Хероты. На первом этаже одного из домов в угловой квартире живет Ирина. Она одета в длинную футболку, в которой ходит по своей квартире по щиколотку в воде. Ирина переехал в Сочи 14 лет назад из Ставропольского края. Сейчас она работает горничной. Пятого июля вода из реки ворвалась в ее квартиру и поднялась до середины окна. Ирина в это время была на работе.   

— Позвонило дите в истерике: «Мама, воды до пол-окна!» Схватила собаку и двух крыс. Соседка со второго этажа ее успокоила и пустила к себе. 

Ирина с дочерью снимают эту небольшую однокомнатную квартиру полгода. Речной ил облепил все стены и полы, осел на холодильнике. Ирина варит кофе на газовой плите, угощает им соседа Сергея — он вчера долбил дыры в стене квартиры, чтобы избавиться от воды. Но вода до сих пор покрывает пол квартиры — по ней, как бумажный кораблик, плавает пластиковая упаковка от продуктов.

Несмотря на пережитый стресс и испорченную мебель, Ирина не собирается покидать квартиру. 

— На юге в сезон жилье найти сложно. Я снимала квартиру за 18 тысяч в месяц. Попросила хозяйку чисто символически платить 5 тысяч в месяц, пока она не устранит разгром. Если бы у меня была возможность здесь не жить, я бы не жила. Не хочу снова подставлять под угрозу ни ребенка, ни себя. Но пока такой возможности нет. Живу только за счет кредитной карты — выплачиваю, перекрываю и снова беру. 

«В советское время проводили экспликацию земли (нанесение на карту земельных участков с разъяснением их предназначения. — Прим. ред.): были выделены зоны, где строить нельзя, — начинает исторический экскурс Смеречинский. — Те зоны, в которых вы были сегодня, принадлежали Адлерскому чайсовхозу. Эти земли должны эксплуатироваться как сельхозугодья. Это припойменные территории, на которых исторически находились чайные плантации, сады, коровники. По нормам тех лет там можно было строить только хозяйственные блоки и постройки — какие-то легкие конструкции. Если их смоет, экономика — а экономика была общая — не должна была понести какие-то тяжелые убытки».

Теперь на месте советских свинарников стоят пяти-шестиэтажные жилые дома. Они здесь появились в результате того, что местные чиновники перевели земли из категории сельхозназначения в категорию для индивидуального жилищного строительства. Однако спустя некоторое время вместо индивидуальных домов застройщики, в чьих интересах это все и проводилось, построили многоэтажки. Позже суды признали эти постройки многоквартирными домами.     

«Это называется „сочинские схемы“, — говорит Олег Смеречинский. — Многие из них применяются теперь не только в нашем городе». Он вспоминает только один случай, когда объект незавершенного капитального строительства — как раз в районе Чайсовхоза, — был заморожен и позже снесен.

«Осадки, что выпали в этот раз, не были какими-то экстраординарными. Ну, месячная норма, ну полторы месячные нормы за сжатый период времени. У каждой реки есть режим работы. Если мы посмотрим на Хероту, то выясним, что в течение девяти или десяти месяцев в году она представляет собой ручеек. Ее большое русло вызывает недоумение у людей, которые ни о чем не думают. Но это горная река. Но один месяц в году она будет с трудом помещаться в это огромное русло. Соответственно, если в течение пяти или десяти лет не было серьезных осадков, у людей появляется недоумение: почему у нас столько незастроенной земли?».

«Все постарели лет на десять»

Шестого июля циклон, вызвавший наводнение в Сочи, переместился в сторону Туапсинского района. Одним из самых пострадавших населенных пунктов района стала станица Пятигорская в Горячем Ключе. В ней на улице Гагарина стоит дом, внутренности которого теперь видны любому прохожему: во время потопа огромное бревно пробило его стену. Это дом Суваза и его семьи — жены и сына. На вид Сувазу около 50 лет. 

Забор вокруг их дома унесла вода. Они пытались спасти свою «Приору» , но далеко на ней не уехали — через несколько домов ее затопило. Из всего имущества семье Суваза удалось сохранить только папку с документами. «Мебель, стенка, ковер-мовер — вон там на дереве, соседи сказали, — говорит Суваз. — Тридцать лет работал, наживал — и в один миг стал бичом?»  

Вода, по его воспоминаниям, поднялась «в течение секунд»: «Когда сирена пошла людей будить, у меня уже дом упал. Дождь неделями лил и ничего не было, а чтобы такое за несколько часов случилось, — первый раз вижу. Речка обычно поднимается постепенно, а у нас все случилось из-за того, что никто берега не чистит. Раньше коммунисты все делали, а сейчас демократия — никому ничего не надо. Речка набитая конкретно, некуда ей уходить — вот она и вышла», — вспоминает Суваз. 

Он в растерянности ходит по участку, на котором все погребено под слоем ила и грязи, и подходит к входной двери, которую зачем-то еще закрывает на ключ.

«Сейчас дверь открою, смотри, что творится там. Я бездомный, понимаешь, бездомный? Я работаю, налоги плачу, тридцать лет этот дом строили. Сына хотели женить: в доме были деньги, золото — все унесло», — говорит Суваз.

На заднем дворе под деревом алычи стоял сарай — его унесло вместе с сотней кур.

Суваз ходит по двору в чистой одежде — ее выдали в штабе помощи. Другие жители Пятигорской до сих пор ходят в чем успели выбежать из домов. 

Все улицы станицы, почти все строения покрыты «мулякой» — так местные жители называют скользкий речной ил. Он воняет и с трудом отмывается. Внутри домов четко виден уровень, до которого поднималась вода. Все имущество стало непригодным для использования — каждая семья вывезла из своего дома по несколько грузовиков того, что в одночасье превратилось в хлам.    

Дому по соседству с Сувазом также не повезло: в его фундамент вошло дерево, вырванное потопом. Снежана, дочь хозяйки дома, ожидает, что со дня на день он завалится, — его стены пошли трещинами. Хозяева надеются спасти только пластиковые окна. Со всем остальным они попрощались.

Снежана с мужем приехала в гости к маме перед самым потопом. Муж вышел покурить с соседом, а потом забежал с криками «Топит! Топит!». Из дома вся семья уже выходила вплавь. 

— Ни сирен, ничего не слышали. Если бы нас не было, мама бы просто утонула, — говорит Снежана. — Не знаю, как вам сказать. Все постарели лет на десять. 

Их соседка пенсионерка Людмила Николаевна сетует, что не спасла таблетки, когда впопыхах выбегала из комнаты. Вода начала поступать в дом ночью, она в это время крепко спала под действием снотворного и, ничего не почувствовав, пролежала в холодной воде. 

Людмила Николаевна до сих пор находится в шоке, она переживает из-за затопленного комода с одеждой.

— Белья-то мне нижнего хватит на мою недолгую жизнь, — приговаривает она. — Белье-то мне хорошая женщина взялась постирать. 

Вдоль улицы Шоссейной в Пятигорской у каждого дома — гора мусора. Раньше он был мебелью. Кое-где валяются трупы погибших в потопе животных — они начали разлагаться и вонять. Во дворе одного из домов на столе сушатся черно-белые фотографии молодого человека. Это Андрей — сын 72-летней местной жительницы Валентины Николаевны. Она бережно хранит эти снимки. 

— Говорят, в 10 вечера все началось, но я около полуночи проснулась — не было ни сирены, ничего. Проснулася — шум на улице. Открываю дверь, — у меня уже в сенцах вода. Я вернулась в комнату, что можно давай собирать — документы, ковер наверх подняла. Думаю, что спасать? Большой телевизор потащила на второй этаж, чайник электрический, мясорубку — потом не приобрету уже в моем возрасте. А потом смотрю — вода уже поступает, — надо убегать. 

Валентина Николаевна с ужасом вспоминает, как будила соседку и ее вытаскивали через забор, чтобы спасти на лодке. Пока мы с ней разговариваем, из дома выходит ее сын Андрей, чьи фотографии сушились на столе. Он помогает матери разгребать дом. 

— Можно было бы избежать такого ущерба, если бы оповещения были. Недвижимость мы бы не спасли, но по бытовым вещам… Спутники летают, нас контролируют, слушают — все замечательно, а оповещения не было. Беды очень много [наводнение] наделало. 

Бабушка Андрея прожила в этом же доме 96 лет. За все это время не было ни одного случая, чтобы вода от потопа заходила в дом, — максимум в огород — главный кормилец в их семье, который теперь увяз в грязи.  

«Только начало спеть — и все навернулось. Все заквашено так, что ничего не спасешь», — сетует Валентина Николаевна. 

Ей обидно, что из администрации района никто не сообщил, что можно написать заявление на получение гуманитарной помощи. Пенсионерка ощущает себя брошенной. 

— Но есть люди, которые пострадали и сильнее нас, — будто оправдывается она. 

Курорт для местных

Поселок городского типа Джубга в Туапсинском районе — это бюджетный отдых, сюда приезжают в основном жители Краснодарского края. Сразу после наводнения туристы в локальных чатах обсуждали, ехать ли в Джубгу или отменять путевки. Тех, кто приехал сюда раньше, стихия не смутила. Уже через сутки после потопа они шагали по скользким из-за ила улицам к морю. И это несмотря на то, что после потопа во многих гостевых домах не было света и воды. 

Улица Набережная — самая популярная дорога к пляжу. Она застроена гостевыми домами, кафешками, магазинчиками с сувенирами. Вдоль нее валяются горы черных мешков с мусором— его тоже пока не вывозят. 

Здесь находится дом Юлии Русских. На просушивающемся на солнце диване лежит мать Юлии Марина. Диван — пожалуй, единственный предмет мебели, который они не выбросили. Проходящий мимо обгоревший мужчина в плавках бросает Марине, показывая на обломки мебели: «А что, кваса тут больше нет? Унесло, что ли?» На этом месте раньше действительно стоял киоск с напитками, который снес потоп. 

В доме Русских вода во время наводнения поднялась на метр.

—В 15:55 пошла первая вода — ни сирен, ничего не было. Вторая вода пришла в 22:30. Никаких сирен, ни сотрудников администрации — никого здесь не было вообще! И по сей день сюда никто не пришел, не спросил, надо ли нам что-то. А тут живут пенсионеры и инвалиды, — говорит Юлия. 

Два года назад Русских работала в администрации района, поэтому ее особенно задевает, что властям нет дела до их трагедии. 

Владельцы небольших бизнесов на улице Набережной вымывают грязь и ил из своих павильонов. У Николая, тридцатилетнего блондина в грязной от ила одежде, здесь стоял круглосуточный продуктовый магазин, который снесло потоком, — сохранились только напитки в бутылках и соки. Их на заднем дворе струей из шланга отмывают сотрудники его бывшего магазина. Рядом бегают котята, только разлепившие глаза, — удивительно, как они выжили. 

Несмотря на разруху, на Набережной сидят за столиком продавцы экскурсий. На завтрашний день они продают тур под названием «Абхазия — страна души».  

В одном из дворов висит рукописная табличка «Комнаты». Только комнат там больше не осталось: всё смыл потоп. Уровень воды здесь достигал 1,6 метра. Хозяин этого мини-пансиона Александр стоит во дворе с накинутым на шею грязным полотенцем. 

— Заранее никто ничего не знал, чисто выходили на речку смотрели на подъем воды, — говорит он. — В течение 15 минут тут все уже было затоплено. Последний раз такое было в 2010 году, когда у нас машины утонули.

Спустившийся по Набережной поток воды ушел в море, оставив за собой заиленную дорогу с раскуроченным асфальтом. Но это не пугает отдыхающих — они беззаботно купаются в море. Вокруг — кучи веток вперемешку с мусором. 

Местные жители хорошо помнят одно из крупнейших наводнений в Туапсинском районе, которое случилось 11 лет назад. В октябре 2010 года потоп унес жизни 14 человек, более двух десятков населенных пунктов оказались затопленными. Через несколько месяцев после трагедии тогдашний премьер-министр Владимир Путин приехал проверять, как восстанавливается жилье и инфраструктура в пострадавших населенных пунктах. В 2021 году в Джубгу не приехал никто — даже местная администрация. 

Местный эколог и гидролог Евгений Витишко вспоминает, что 11 лет назад Путин поручил определить зону затопления, в которой запрещено строить жилые объекты. «Какие-то движения начались на уровне проектирования, но до сих пор ничего не выполнено», — заключает Витишко. «Нормативно, законодательно было закреплено: ребят, в зонах затопления мы не строим ни ИЖС, ни какие-то общественные сооружения (школы, детские сады), ни здравницы и пансионаты без надлежащего урегулирования реки, — говорит Витишко. — Этого не делается. Более того, иногда встречаются эпизоды, когда администрация действительно не выдает разрешения на строительство. Но если это хороший инвестор с большим инвестиционным портфелем, он идет в суд и решает вопросы. Дальше суд обязует администрацию всё выдать. На уровне муниципалитета эта проблема не решится, и это одна из причин, по которой мы никуда не движемся. Пока федеральным структурам не поставят задачу, что „ребята, вы отвечаете за реки, это ваша зона ответственности“, ничего не будет происходить». 

В 2017 году Всероссийский научно-исследовательский институт гидрометеорологической информации — Мировой центр данных подготовил гидрометеорологический паспорт Краснодарского края, согласно которому за последние 15 лет количество опасных метеорологических явлений увеличилось в регионе на 25 %. По словам эколога Евгения Витишко, это говорит о том, что наводнения, засухи и другие стихии станут постоянными на территории края. Но если власти региона займутся превентивными мерами, страшных последствий и жертв, возможно, удастся избегать. Эти меры сводятся к двум методам — инженерному, то есть строительству защитных сооружений, плотин, и неструктурному, который включает в себя работу с населением.  

«Есть способы защиты от наводнений: это регулирование стока на водосборе с помощью плотин, создание водохранилищ. Да, достаточно часто случаются прорывы этих плотин. Но это не значит, что потенциально любой пруд будет источником опасности. Еще важно обвалование — строительство дамб для защиты территории», — говорит Пелагия Белякова из Института водных проблем РАН. 

Но работа с населением выглядит даже более сложной проблемой. На данном этапе эта работа практически не ведется, что приводит к многочисленным жертвам во время потопов. 

«[Нужны] конкретные решения по стратегии защиты населения от наводнений. Я вижу, что люди сами учатся справляться со стихией, когда перетаскивают своих родственников с первого этажа на второй», — говорит Белякова.

P.S. Когда готовился материал, стало известно, что некоторым пострадавшим начали выплачивать компенсации.

Редактор: Роман Анин