Девочка лет десяти объясняет, почему она никогда не будет пользоваться мессенджером Маx: «Ты хоть раз читала название наоборот?» Получается «скам» (мошенничество). Это только одно из многочисленных видео, ставших частью школьного флешмоба — протеста против установки национального мессенджера Мax.
Как навязывают Max
Кампания по продвижению Max напоминает российские выборы: бюджетники должны его установить, а конкуренты мессенджера — Telegram, Viber и WhatsApp — должны быть заблокированы.
Продолжая аналогию, как и в случае с выборами, нигде не говорится, что они должны быть жульническими — ни в июньском законе о мессенджере, ни в августовских разъяснениях профильного министерства не сказано, что люди обязаны пользоваться мессенджером. Но по факту для госсектора это так — региональные власти и бюджетные организации получили «набор типового медиаконтента» для продвижения Max и рекомендации о внедрении мессенджера. Вот отдельные школы — раз, два, три, четыре. Вот регионы — Москва, Петербург, Татарстан, Крым. Таких сообщений легко нагуглить десятки.
Для школьников устроили отдельный урок «Разговоров о важном» — по концепции «цифрового суверенитета». Главный посыл: глобальные интернет-сервисы — не для сильной страны, она должна иметь свои. Цифровой суверенитет — это «наша сила и свобода управлять своими сервисами, обеспечивая их доступность и надежность», а «в России есть абсолютно всё, что нужно человеку для комфортной жизни в цифровом пространстве». Авторы урока описывают мир как дом, где соседи постоянно тебе вредят и контролируют твою жизнь. «Давайте представим многоквартирный дом, где есть всё для комфортной жизни: электричество, газ, — но вода поступает в квартиру через соседей, и кран, регулирующий ее, установлен именно у них. Сможете ли вы ей полноценно распоряжаться? В этой ситуации мы не можем регулировать горячую и холодную воду, следовательно, не можем самостоятельно решать, какая температура воды нужна лично нам, чтобы принять душ. Для этого нужен кран в каждой квартире. Так и в масштабах страны важно самостоятельно управлять своими ресурсами, принимать ключевые решения и гарантировать безопасность своих граждан».
«Разговоры о важном» перечисляют отечественные «краны»: «ВКонтакте», ОК, «Дзен», «VK видео», Rutube, «Кинопоиск», Okko, Wink — «с контентом для нас и про нас». Чтобы дети привыкли к концепции «отечественного крана с водой», в школах в сентябре-октябре 2025 года было рекомендовано использовать мягкие, игровые формы воздействия, например проводить игры, в которых дети будут придумывать суверенные сервисы — «Своя платформа», «Совет кибербезопасности». А некоторые учителя проявляют патриотическую инициативу и дают школьникам сочинения про суверенный интернет и мессенджер Max.
Как сопротивляются Max
У многих есть опасения, что Max будет делиться информацией с компетентными органами. Конечно, все мессенджеры собирают данные о пользователях. Но дать информацию китайскому TikTok или американскому WhatsApp — это одно: те далеко, а Max близко. Его хозяин — холдинг VK — славится сотрудничеством с российскими спецслужбами.
Согласно сервису wordstat.yandex.ru, за июль — октябрь пользователи «Яндекса» более 130 тыс. раз сделали запросы, включающие слова «чем опасен макс», и десятки тысяч раз — «мессенджер макс следит», «мессенджер макс фсб» и аналогичные. Про зарубежных конкурентов Max такие запросы есть в исчезающе малом количестве.
Неудивительно, что идея установить Max понравилась не всем. Так, сотрудник одного из сибирских краеведческих музеев, с которым мы поговорили, рассказывает, что в случае отказа ставить Max его коллег «стращали лишением премии, которая является крайне важной частью нашей зарплаты». Но основная борьба развернулась в учебных заведениях. Например, студентов екатеринбургского колледжа заставляют отчисляться за отказ установить мессенджер.
Дети не хотят за собой ни государственного контроля, ни повседневной слежки учителей. Мы собрали их реакции по соцсетям и в личных беседах. «За всеми школьниками через Max будет вестись слежка и сбор компромата», — уверена гимназистка из Красноярска. Школьница 14 лет рассказала, что Max выискивает крамолу в звонках пользователей: «Я вот от взрослых слышала, что к мужику пришли маски-шоу за сказанные в Max слова "Слава Украине". А он всего-то сказал, что дядя Слава с Украины приехал».
Один мальчик из Тюмени придумал, как сделать так, чтобы учителя личные чаты в Max не читали. Только его больше никто не видел
Страх быть прозрачным для надзирающих инстанций возникает у детей уже с восьмилетнего возраста, когда школьники начинают свою цифровую социализацию. Одновременно с этим в возрасте восьми-десяти лет осваивается способность рассказывать связный захватывающий сюжет. Детям уже интересно слушать друг друга, при этом они соревнуются между собой, пытаясь пересказать историю так, чтобы привлечь внимание и сделать свою версию запоминающейся. В результате неприятие Max — страх быть видимым чужими взрослыми — отражается в страшилках как у младших школьников, так и у старших, только по-разному. Судите сами (запись мамы двух школьников, Уральский регион).
Рассказ девочки 11 лет: «Две девочки решили не ходить в школу, а поиграть в Roblox. Договорились в мессенджере Max, что скажут учительнице, что вместе пиццу ели и обе отравились. Обсуждают они там, какую пиццу [они якобы съели], а учитель им в чат пишет: "Ну-ка, хватит трындеть — завтра контрольная, идите готовьтесь, и чтобы завтра обе в школе были!"»
Услышав эту историю, ее брат 17 лет сказал: «А я слышал историю, что один мальчик из Тюмени придумал, как сделать так, чтобы учителя личные чаты в Max не читали. Только его в Москву забрали, и больше его никто не видел».
Первая страшилка — подчеркнуто детская, «недоделанная» по структуре, про обман, раскрытый учителем через Max. А вот во второй городской легенде речь идет уже о сопротивлении системе, которую «один мальчик из Тюмени», увы, проиграл.
За очень короткий период в школьной среде слово Max стало синонимом исключенности. Один из учителей рассказал нам, как он в своей школе услышал на линейке разговор двух одиннадцатиклассников. «Они не хотят меня в общий чат включать!» — «Почему? Ты что, Max, что ли?»
Школьники прибегают к хитрости.
Устанавливаешь приложение «Черный экран» и меняешь иконку на иконку Max. Подходишь к учителю и демонстрируешь: я установила
«Ученики в школе отказываются устанавливать. Категорически. Врут мне разное: мол, памяти мало, настройки надо сбрасывать и прочее. Я, конечно, не настаиваю, у самой не стоит, но интересно, до какого уровня наш саботаж продержится» (учитель, гимназия, Красноярск).
«Десятиклассники категорически против, один из класса зарегистрировался и сказал, что будет всем оттуда всё скидывать» (учитель, гимназия, Санкт-Петербург).
«Подруги дочки (восьмой класс) демонстрировали лайфхак из "Тиктока". Устанавливаешь приложение “Черный экран” и меняешь иконку на иконку Max. Подходишь к учителю и демонстрируешь: я установила, а оно не работает».
«Мой сын-шестиклассник попросил купить ему кнопочный телефон, если заставят Max ставить».
Этот страх — оказаться видимым для надзирающих инстанций — возможно, в первый раз одновременно затронул и детей, и взрослых. Наши дети являются первым поколением, рожденным в цифровую эпоху, поэтому их называют digital natives. Их мир с раннего детства имеет две части — физическую (дом, школа, кружок) и цифровую (музыка, приколы, интересы, игры). Они привыкли иметь цифровую личность, а часто даже несколько: под одним ником ты сидишь в школьном паблике, под другим обсуждаешь музыку.
Как дети воспитывают взрослых
Дети считают нужным просвещать родителей про цифровые опасности. Например, вот разговор жителя Кирова Андрея с его дочерью (запись разговора он прислал нам): «Недавно зашел разговор с восьмилетней дочерью о мессенджере Max. Она спросила: “У тебя установлен Max?” Я говорю: “Нет. Не доверяю ему”. Она на меня многозначительно посмотрела и сказала: “Вообще-то, все знают, что он следит за людьми. У нас еще летом во дворе говорили, что с помощью Max учителя будут следить за учениками. Будут знать их местоположение и даже иметь доступ ко всей информации на телефоне. У нас уже человек пятнадцать установили — дураки”».
В 1970 году американский антрополог Маргарет Мид написала скандальную книгу «Культура и преемственность: исследование поколенческого разрыва» (Culture and Commitment: The Study of the Generation Gap). Есть три типа передачи культурного опыта между взрослыми и детьми. В постфигуративных культурах дети учатся у взрослых: традиции, нормы и модели поведения передаются сверху вниз, от старших к младшим. Это традиционные общества: дед берет на руки новорожденного внука и знает, что внук будет перенимать его опыт. В кофигуративных культурах основным источником социализации становятся сверстники: человек учится у своих ровесников, разделяющих схожий опыт. Но в условиях стремительных технологических и социальных изменений возникнет (как предполагала Маргарет Мид еще в 1970 году) префигуративная культура, в которой вектор обучения будет разворачиваться в обратную сторону — взрослые учатся у детей. Это связано с тем, что новые формы опыта — цифровая коммуникация, сетевые игры, алгоритмическое наблюдение — осваиваются детьми раньше, чем взрослыми.
Современная цифровая социализация, как видно из разговора Андрея с его восьмилетней дочерью, уже носит ярко выраженный префигуративный характер. Девочка выступает как педагог нового типа, она объясняет отцу, как ребенку, что мессенджер Max следит за людьми. Эта новая культура, формирующаяся прямо на наших глазах, вряд ли будет восприимчива к олдскульным роликам из «Разговоров о важном», призывающим иметь свой «кран» в цифровом мире.
Современная передача культурного опыта строится по префигуративной модели, и мы уже никак не можем этого избежать: дети осваивают новый опыт быстрее старших и часто именно взрослые (родители и учителя) оказываются в положении учеников. Поколение digital natives, для которых их сетевые свободы являются неотъемлемой ценностью, с возмущением относится к идее контролировать цифровые личности. Большое количество школьников, не желая этого контроля, ищут способы обхода и учат этому своих родителей и учителей.
Антимаксовские страшилки и шутки, распространяющиеся в детской и подростковой среде, делают страх контроля цифровой личности заметным: они в краткой стереотипной форме показывают, что могло бы случиться с теми, кто уже попользовался национальным мессенджером. Это ответ поколения digital natives на пропаганду «Разговоров о важном» и политику выкручивания рук. Конечно, от «цифрового суверенитета» и «кранилизации всей страны» российских детей это не спасет, но приведет к еще большему освоению практик двоемыслия.
Авторы благодарят читателей телеграм-канала «(Не)занимательная антропология» за помощь в сборе материала.