Заявление госсекретаря США Марка Рубио о том, что после окончания войны санкции против России придется отменить, шокировало многих. Впрочем, санкции оказались недостаточно эффективны: они хоть и лишили Россию части доходов, но не заставили Путина остановить войну и не остановили поставки товаров, в том числе военного и двойного назначения. Так часто бывает, если экономическая блокада не отвечает интересам бизнеса в странах, которые ее ввели, и российский опыт столетней давности это подтверждает. Перед большевиками стояла столь же сложная задача — выстроить торговые отношения с Западом практически с нуля, в обстановке тотального дипломатического и экономического бойкота. Вот как им это удалось.
Война не помогла
После Октябрьского переворота Советская Россия заключила сепаратный мир с Германией (Брестский мир), что позволило той перебросить войска с восточного фронта на западный, а также отказалась платить по царским внешним займам и национализировала всю частную собственность — включая, разумеется, иностранную.
Дореволюционная Россия была крупнейшим заемщиком в мире, а больше всех от дефолта пострадали ее недавние союзники по Антанте — Великобритания и Франция. Согласно подсчетам эксперта по проблемам внешнего долга России профессора Бориса Хейфеца, к октябрю 1917 года на эти две страны приходилось до 82% российского внешнего долга. Доля США составляла лишь 3–4%.
Все это подтолкнуло страны Запада и к разрыву дипломатических и торговых отношений, и даже к военной интервенции — ядерного оружия тогда не было. На первых порах «коллективный Запад» полагался на военные успехи белого движения и интервентов. Контролируя морские пути ко всем портам на Балтике, Черном и Белом морях, союзники де-факто и так парализовали основные внешнеторговые артерии. Лишь в октябре 1919 года, когда перспективы военной победы стали совсем не очевидными, Верховный совет Антанты обратился к «пакетам санкций» — издал ноту об усилении блокады, предлагавшую нейтральным странам, а также побежденной Германии, присоединиться к полному запрету всех форм экономических связей с Советской Россией.
Оказалось, что Советы уже были готовы к этому.
Подставные владельцы
Первым ключом к открытию торговли стал Всероссийский Центральный союз потребительских обществ (Центросоюз). Созданный в 1896 году, Центросоюз формально оставался правопреемником «имперской» структуры, а потому не подпал под внешние санкции. Фактически же он стал советским учреждением еще в 1918 году — в рамках декрета Совнаркома о национализации внешней торговли.
Для торговли критически важно финансирование и проведение расчетов, недаром сейчас самыми эффективными санкциями оказались финансовые. Спустя всего неделю после публикации ноты Антанты в Лондоне был зарегистрирован Moscow Narodny Bank Limited (MNB). Формально он объявлен преемником Московского народного банка, созданного в России в 1912 году и еще до революции открывшего отделение в Лондоне. Заявление на регистрацию MNB подали бывшие руководители Московского народного банка Жан Бубнов и Константин Попов: они апеллировали к необходимости защитить права лондонского филиала, национализированного в 1918 году. Но на практике соучредителями нового банка стали Центросоюз и еще несколько других подконтрольных РСФСР кооперативных организаций с дореволюционной легендой.
Создание MNB позволяло начать финансирование внешнеторговой деятельности Советской России. Однако сначала предстояло наладить логистику в обход заблокированных портов и железнодорожных путей.
Эстонская щель
2 февраля 1920 года в Тарту был подписан мирный договор между РСФСР и Эстонией. В обмен на независимость, выигранную в ходе успешной локальной войны, Эстония получила от России 15 млн рублей и признала советскую власть. «Ревель [название Таллинна до 1919 года] являлся, таким образом, если не окном, то все-таки некоторою щелью в Европу, и через Ревель были сделаны первые попытки пополнить наше снабжение за счет европейских товаров», — вспоминал нарком внешней торговли РСФСР Леонид Красин.
В Ревельский порт еще в XIX веке была проведена железнодорожная ветка, соединившая его через Петербург со всей российской сетью. А значит, возможность доставки грузов через Эстонию пробивала брешь и в морской, и в континентальной блокаде.
Через ту же «ревельскую щель» эмиссары Центросоюза во главе с Красиным вскоре отправляются на переговоры в Стокгольм. Обстоятельства были максимально благоприятными: экономика нейтральной Швеции сильно зависела от торговли с Германией, и после Версальского мира оказалась в глубоком кризисе. Швеция искала новые рынки сбыта, но ее власти боялись напрямую заключать межгосударственное торговое соглашение со страной-изгоем.
Они решили обойти санкции. Был сформирован концерн из 14 крупных шведских фирм, который при согласии шведского правительства в мае 1920 года подписал договор с «кооператорами» из Центросоюза. Центросоюз внес на счет концерна 25 млн крон золотом и получил право на закупки шведских товаров на сумму до 100 млн крон, причем расплачиваться можно было векселями с погашением через полтора года.
Торговля в таких мутных условиях, разумеется, не обходилась без воровства. Соглашение со шведским концерном породило первую в советской истории крупную коррупционную схему, «паровозную аферу».
Осенью 1920 года по указанию Ленина была создана Российская железнодорожная миссия (РЖМ), по статусу фактически приравненная к наркоматам. Ее возглавил Юрий Ломоносов — талантливый инженер и изобретатель, а также ловкий прожектер и авантюрист. В революцию 1905 года он участвовал в Боевой технической группе при ЦК РСДРП, но затем умудрился дослужиться до поста царского замминистра путей сообщения, а после Февральской революции был представителем Временного правительства в Нью-Йорке. Вернувшись по протекции Красина в РСФСР, он обаял Ленина, доверие которого придало Ломоносову мощный аппаратный вес.
РЖМ курировала реализацию заграничного заказа — производство 1700 грузовых паровозов в Швеции и Германии. Это был колоссальный проект. Согласно постановлению Совнаркома, на него было забронировано 300 млн рублей золотом (в итоге расходы составили около 200 млн рублей — заказ был урезан до 1200 паровозов). К моменту национализации банковской системы золотой запас России составлял около 1,1 млрд золотых рублей. В ходе последовавших конфискаций большевики изъяли еще около 100 млн золотом. Теперь вычитание: около 240 млн рублей бесследно пропали после эвакуации части золотого запаса в Казань, где эту казну захватил адмирал Колчак. Еще 150 млн рублей ушли на выплаты послевоенных советских репараций Германии, Эстонии, Латвии и Литве. Итого к весне 1920 года золотой запас РСФСР не превышал 800 млн золотых рублей. То есть заказ составлял четверть золотого резерва страны.
Заказ вызвал лавину критики. Цена импортных паровозов была вдвое выше дореволюционных российских, а откат при закупке запчастей и комплектующих достигал 90%. До сих пор неизвестно, какая часть из 200 млн осела в карманах Ломоносова и других видных большевиков. РЖМ была тихо ликвидирована, заказ в урезанном виде завершили к концу 1924 года, Ломоносова отправили в европейскую командировку, откуда он так и не вернулся, получив политическое убежище в Англии.
Первое время Эстония была единственным каналом импорта РСФСР (затем договоры об урегулировании отношений подписали также с Латвией, Литвой и Финляндией, в 1921 году — с Польшей). Эмбарго Антанты еще не было отменено, и иметь дело с российским золотом было опасно. Поэтому большевики вынуждены были тратить до 25% его стоимости на посреднические услуги по «отмывке». Местные банки обеспечивали переплавку российского золота в новые слитки, которые маркировались клеймом Шведского монетного двора. После чего не только шведы, но и британские, французские, немецкие контрагенты охотно принимали в оплату эти слитки, прекрасно понимая их происхождение.
Британская щель
Координатором советской торговли с Европой стал еще один лондонский «кооператив» — All Russian Cooperative Society Limited (ARCOS), зарегистрированный в июне 1920 года. Формально это была частная компания — акционерами ARCOS выступили три человека: сам Леонид Красин, председатель Всероссийского союза рабочей кооперации Виктор Ногин и член правления Центросоюза Соломон Розовский.
Для этого государство выделило им немалую сумму: уставный капитал ARCOS составил 15 тыс. фунтов — в нынешних деньгах это 857 тыс. фунтов, или более миллиона долларов. Через несколько лет эта компания станет главным каналом советских экспортно-импортных операций с Европой. Но пока большевикам предстояло прорвать блокаду — узаконить торговлю с Великобританией.
Это произошло весной 1921 года. Как нельзя кстати оказался НЭП — новая экономическая политика, к которой перешли большевики, чтобы справиться с экономической катастрофой. НЭП, в частности, предусматривал привлечение иностранных инвестиций в виде концессий и денежную реформу со свободной конвертацией рубля. В марте 1921 года Владимир Ленин на X съезде РКП(б) впервые анонсирует новую политику, и уже через неделю правительства Великобритании и РСФСР подписали официальное торговое соглашение. Оно среди прочего позволило РСФСР выйти на Лондонскую биржу и легально продавать там золото по мировым ценам, не теряя четверти на «шведской схеме» с переплавкой.
ARCOS открыла дочерний клиринговый банк ARCOS Banking (учитывает требования компаний друг к другу: если одна английская компания продала в Россию товаров на миллион фунтов, а две другие закупили на 600 тыс. каждая, то достаточно перечислить в Россию 200 тыс., а по 500 тыс. каждая заплатит первой компании в Англии — очень удобно), и вскоре годовой оборот компании превысил 100 млн фунтов стерлингов, что составляло около 2/3 всей англо-советской торговли.
Век назад большевикам не пришлось изобретать схемы с «теневым флотом»: РСФСР обзавелась в Британии грузовым флотом. С участием той же ARCOS создали англо-советское пароходство ARCOS Steamship (позднее переименовано в Anglo-Soviet Shipping Company). Его суда ходили под флагами обеих стран. Словно в красноармейском марше — «от тайги до Британских морей» — курсировал тезка командующего Красной армией, грузовой пароход «Троцкий» (бывший Ashwin) и проплывал вездесущий «Леонид Красин» (экс-Brann).
Американская щель
Вслед за британцами торговые соглашения с Советской Россией вскоре заключили Германия, Норвегия, Италия. Но особые надежды правительство РСФСР возлагало на США: они меньше европейских держав потеряли на царских долгах и национализации.
Переговоры со Штатами начались всего через полгода после Октябрьского переворота. Дипломатические отношения были уже разорваны, поэтому действовать предстояло через посредника. Им стал глава американской миссии Красного Креста в России Реймонд Робинс, которому Ленин в мае 1918 года направил «предварительный план наших экономических отношений с Америкой».
Большевики тогда были на грани катастрофы. Положение на фронтах Гражданской войны было критическое. Потерян контроль над территориями экс-империи — Украины, Беларуси, Балтии и Финляндии; белые заняли всю Донскую область; в Мурманске высадился десант интервентов, на Урале начиналось восстание Чехословацкого корпуса. Тем утопичнее выглядел «план для Америки». Ленин предлагал США наладить экспорт (от нефти и марганцевой руды до конского волоса и щетины) и заманивал совместными концессиями ради обеспечения импорта (среди них — «строительство электростанций на Волхове и Свири, строительство Волго-Донского канала, развитие угольной промышленности» и даже «эксплуатация котикового промысла на Командорских островах»).
Американцы проигнорировали предложение: положение советской власти казалось им слишком шатким. Впрочем, Госдеп формально снял эмбарго на торговлю, объяснив своим бизнесменам: хотите сотрудничать с Россией — работайте на свой страх и риск, без кредитных гарантий и консульской помощи. На такие условия крупный бизнес не решался, и соискателями концессий стали немногочисленные авантюристы.
Одним из них был 23-летний Арманд Хаммер, отец которого стоял у истоков Коммунистической партии США и еще с середины 1900-х годов был знаком с Лениным. В 1921 году фирма Хаммера Allied Drug and Chemical получает первую в истории советскую концессию — на разработку Алапаевских асбестовых месторождений на Урале. Для большевиков этот договор имел сугубо имиджевое значение: важен был сам факт сделки с американцем, а все остальное создавалось «на коленке». Буквально за две недели до подписания договора Ленин написал заместителю наркома внешней торговли Ивану Радченко: «Пусть фиктивная, но концессия (асбест или др. ценности Урала или что хотите). Нам важно показать и напечатать (потом, после начала исполнения), что американцы пошли на концессии».
По возвращении в Нью-Йорк Хаммер создал компанию Allied American Corporation (Alamerico) и добился аудиенции у другого знакомого своего отца — самого Генри Форда. Тот был заинтересован в продвижении своей новинки — легкого трактора Fordson — а на Советы зла не держал, так как не потерял в России ни цента.
«Форд спросил его, сколько тракторов им нужно. “Миллионы”, — ответил Хаммер, по привычке преувеличивая, — рассказывает американский журналист-расследователь и профессор политологии, исследователь Эдвард Джей Эпстайн в книге Dossier: The Secret History of Armand Hammer. — Через две недели после визита Хаммера Ford назначила Allied American своим агентом в Советской России».
После этого менеджеры Alamerico без труда подписали агентские договоры с еще 37 американскими компаниями: с каждой из них за поставку продукции в Россию фирме Хаммера причитались комиссионные, доходившие до 30%. Закрепляя успех, Alamerico заключила с Наркоматом внешней торговли СССР договор, дающий ей право «ввозить в РСФСР из Америки разного рода товары, преимущественно земледельческие и горнозаводские машины, запасные части к ним», а также экспортировать товары из Советского Союза, в частности меха и драгоценности.
Прорубив окно в США, Хаммер в 1924 году стал сооснователем компании Amtorg (от «американская торговля»). По сути, это был аналог лондонского посредника ARCOS, образованный путем слияния ее дочерней Arcos-America с хаммеровской Alamerico и еще одной структурой, подконтрольной СССР. К концу 1920-х годов через Amtorg проходило более половины всей советско-американской торговли. А дипломатические отношения СССР и США были установлены лишь в 1933 году.
Шпионские страсти
Разумеется, все заграничные «кооперативы» и торгпредства (как и иностранные концессии в Советской России) с момента их основания действовали под плотным патронажем чекистов. За это отвечал ИНО — иностранный отдел в составе ВЧК, созданный в декабре 1920 года по приказу Феликса Дзержинского.
Помимо чекистов, к середине 1920-х в Европе работал целый «куст» других шпионских служб, а также агенты Коминтерна. «Военный комиссариат под руководством Льва Троцкого создал собственный разведывательный орган, — писал в книге “Советский шпионаж” политолог Дэвид Даллин. — Комиссариат иностранных дел… собирал секретную политическую информацию с помощью своих официальных и полуофициальных представителей за границей. Коммунистический Интернационал, которым руководил [Григорий] Зиновьев, обладал развитой сетью в зарубежных странах и стал центром, куда стекалась обильная информация изо всех важных столиц. Народный комиссариат внешней торговли под руководством Леонида Красина собирал информацию, главным образом по внешнеэкономическим вопросам, через свои торговые представительства... В лихорадочном поиске информации все эти ведомства поддерживали свои собственные секретные организации и занимались шпионажем».
В 1922 году СССР установил дипломатические отношения с Германией, а в 1923–1925 годах добился международного признания, установив дипломатические отношения с двумя десятками стран, включая Великобританию и Францию. Торгпредства, посольства и консульства обладают дипломатическим иммунитетом, и европейским разведкам стало гораздо труднее собирать сведения о деятельности советских эмиссаров. Но масштаб агентурной сети был столь большим, что шпионский скандал был лишь делом времени. Он разгорелся весной 1927 года. В течение нескольких месяцев были раскрыты эмиссары ИНО в Польше, Литве и Австрии. В Париже по обвинению в военно-промышленном шпионаже в пользу СССР арестована группа Жана Креме — муниципального чиновника и одного из руководителей французской компартии.
Самый громкий эпизод случился в Лондоне. Около 200 полицейских, проигнорировав дипломатическую неприкосновенность, провели обыск со взломом хранилищ и сейфов в Soviet House, где располагались ARCOS и торгпредство СССР. Поводом стала пропажа секретных документов с военной базы Олдершот — они так и не были найдены. Нескольких человек застали за сожжением документов в потайной шифровальной комнате, но, как писали британские исследователи, ссылаясь на полицейские отчеты, «власти обнаружили до 250 тыс. доказательств того, что Советский Союз использовал штаб-квартиру ARCOS в качестве базы для подрывной пропагандистской деятельности».
В результате этого скандала дипломатические отношения между СССР и Великобританией были разорваны на два года. Но о повторной блокаде Советов речи уже не было.