Россия атакует Украину иранскими беспилотниками «Шахед», закупает в Иране снаряды, патроны, бронежилеты и шлемы, думает о покупке иранских ракет, продает Ирану истребители Су-35 и начинает ремонтировать у него свои гражданские самолеты. О том, как Иран стал союзником России и насколько крепок этот союз, «Важные истории» поговорили с доцентом Центра исследований стран Персидского залива Катарского университета Николаем Кожановым.
«Для российской элиты Иран был разменной монетой в переговорах с Западом»
— Россию и Иран сблизила война?
— Сближение началось еще до февраля 2022 года, так как в Иране произошла существенная перестановка сил внутри власти. Пришли люди, представляющие крайне консервативные круги, в альянсе с силовиками, прежде всего из Корпуса стражей исламской революции. У них не вызывало никаких сомнений, что полноценное снятие санкций с Ирана не предвидится даже при подписании ядерной сделки, им было очевидно, что идет глобальный конфронтационный процесс — Россия все больше становится на антизападные позиции, и это можно использовать в своих интересах. И, самое главное, в результате победы Ибрахима Раиси на президентских выборах было минимизировано влияние на власть иранских прагматиков, которые всегда выступали более критично по отношению к России. Получившийся тандем Раиси – Хаменеи принял четкое решение: мы работаем с Россией. А война в Украине стала катализатором: просто ускорились идущие процессы, потому что и с российской стороны возникла потребность в более тесном сотрудничестве с Ираном.
Совместный всеобъемлющий план действий, или ядерная сделка, — это подписанное в 2015 году Ираном и странами группы 5+1 (постоянные члены Совета безопасности ООН — США, Великобритания, Франция, Россия и Китай, плюс Германия) соглашение о контроле за ядерной программой Ирана. Предусматривало отказ Тегерана от попыток создать ядерное оружие в обмен на поэтапное снятие западных санкций. В 2018 году президент Дональд Трамп объявил о выходе США из сделки и введении новых санкций против Ирана. Тегеран в ответ денонсировал два пункта соглашения и увеличил уровень обогащения урана.
Ибрахим Раиси всю жизнь работал прокурором, дослужился до генерального прокурора Ирана. Участвовал в президентских выборах 2017 и 2021 годов, на последних при поддержке верховного лидера аятоллы Хаменеи победил, набрав 62% голосов. По взглядам — исламский фундаменталист и изоляционист. Находится под санкциями США и ЕС.
Али Хаменеи — великий аятолла, верховный лидер Ирана с 1989 года. До этого восемь лет был президентом. Один из соратников лидера исламской революции великого аятоллы Хомейни.
— А до войны у России такой потребности не было?
— После развертывания российской военной группировки в Сирии стало ясно, что без взаимодействия с иранцами там нельзя работать. И в 2010-х годах сформировался блок вопросов, в которых можно взаимодействовать: Сирия, диалог по региональной проблематике, ядерная тема. Мы видим, как с 2010 года, когда Россия фактически поддержала международные санкции и ввела собственные санкции против Ирана, — о чем сегодня не слишком активно говорят — произошел дрейф к нынешней точке. Официально этого никто никогда не говорил, но у ряда экспертов создается впечатление: Москва считает, что иранцам теоретически можно позволить владеть ядерным оружием, лишь бы они его не тестировали в открытую. Это, скажем так, некое психологическое принятие. Не в том смысле, что Ирану помогают создавать ядерное оружие, не хочу, чтобы меня неправильно поняли. А в том, что если Иран решится на такой шаг, то никто ничего сделать не сможет, и это останется только принять и взаимодействовать с Ираном, чтобы вывести его, может быть, из-под какого-то нового удара санкций.
— Российские санкции против Ирана сняты?
— Фактически сняты, потому что они касались главным образом запрета поставок С-300, что уже давно произошло. Санкции были скорее формальными, это был сигнал Тегерану, вызванный тем, что иранцы российскую дипломатию несколько подвели. Гарантировали, что у них нет никакой скрытой инфраструктуры по ядерным наработкам. И вдруг, когда Россия начала с пеной у рта доказывать, что Иран стал жертвой западных инсинуаций, неожиданно был открыт объект Фордо — один из главных заводов по обогащению урана. Это был 2009 год. Естественно, у Москвы возникло раздражение, и она присоединилась к санкциям.
Но санкции всегда больше действовали не через российское руководство, которое, наоборот, за исключением краткого периода 2009–2010 годов, старалось смягчить их влияние. Скорее, бизнес был привязан к Западу и боялся работать с Ираном. После начала войны в Украине российский бизнес оказался в том же санкционном окопе, что и иранский. Это стало благоприятным условием для развития торгово-экономического сотрудничества.
— Кажется, российская дипломатия на иранском направлении исторически довольно противоречива…
— Российско-иранские отношения — пример того, как можно находить и терять друзей за очень короткий срок. Даже с момента распада СССР все несколько раз поменялось. В 1990-е сотрудничество с Ираном фактически спасло ряд секторов российской экономики. Иранцы были готовы платить деньги, были договоры, которые обещали очень тесное сотрудничество к 2000-м. Но российская элита не воспринимала Иран как важный субъект отношений — для нее Иран был разменной монетой в переговорах с Западом.
Например, договоры 1996–1998 годов с США подразумевали отказ России от сотрудничества с Ираном в обмен на более тесное взаимодействие с США. Подписание этих договоров, а потом их оглашение американской стороной (они изначально были закрытыми) существенно подорвало отношения России с Ираном. Дальше в зависимости от того, как развивались взаимоотношения с США, вплоть до провала злосчастной перезагрузки, мы видим такие развороты: то с Ираном намечается дружба, то Иран объявляется чуть ли не главной проблемной страной в регионе. Я прекрасно помню, как в 2007 году, во время первого визита Путина в Иран, одной из главных задач российской дипломатии было сделать так, чтобы ни под каким документом, согласованным с Ираном, не стояло подписи Путина. Даже выдумали такой формат совместных заявлений двух президентов, который был «неподписным», чтобы не дай бог не обидеть кого-то на Западе.
Но по мере ухудшения взаимоотношений с США Москва стала постепенно понимать, что Иран важен и сам по себе: как помощник по Сирии, как страна, с которой мы имеем пересекающиеся интересы в Центральной Азии, на Южном Кавказе, в районе Персидского залива. Положительно сработала память о том, что Иран никогда официально не поддерживал чеченский сепаратизм, вместе с Россией помогал мирить участников гражданской войны в Таджикистане в 1990-х. И я не очень люблю эти, знаете, разговоры о химии между руководством двух стран, но всё же видно, что развитие консервативных идей в России прельщает иранское руководство, а консервативные идеи исламской республики могут импонировать российскому руководству.
— То, чем пугали либералы: «православный Иран».
— Еще несколько лет назад я видел выступления представителей Русской православной церкви и иранского духовенства, которые в унисон пели о необходимости поддержания традиционных ценностей, причем достаточно жесткими методами.
«У Ирана большой опыт обхода санкций — у них есть ходы-выходы в регионе Персидского залива»
— Россия использует Иран для параллельного импорта, то есть для ввоза товаров без согласия правообладателя?
— Да. Кроме того, подписан ряд соглашений о двустороннем сотрудничестве, например о ремонте российских самолетов в Иране. Мы здесь в зоне домыслов, но большинство экспертов уверены, что это оправдание для возможности завоза в Россию запчастей или их замены в Иране. Потому что иранцы хорошо научились ремонтировать и Boeing, и Airbus, но производить самостоятельно запчасти они не могут.
— Товары для параллельного импорта — как они попадают в Иран, если он под санкциями? Или против России и Ирана разные санкции?
— У Ирана большой опыт обхода — у них есть ходы-выходы в регионе Персидского залива. Давно налажены окна поставок через ОАЭ, Оман, в меньшей степени через Катар. Иран играет роль своеобразного транзитного хаба. Недаром сейчас быстро развивается транспортный путь «Север – Юг». Это фактически первый проект, который Россия с Ираном стали обсуждать после введения санкций и начала войны в 2022 году. Здесь мы видим рост товарооборота.
— «Север – Юг» уже запущен? Железная дорога?
— Запущен он давно, но над ним еще нужно работать. Вы не сядете на поезд в Москве и не выйдете в Тегеране, прямого сообщения нет. Сейчас обсуждается вопрос, как можно улучшить этот коридор, потому что там узкое горлышко — это, на удивление, Каспий: паромное сообщение пока не налажено, для него не хватает перевозчиков, недостаточна портовая инфраструктура. Каспий можно объехать с запада, через Азербайджан, но там в первые месяцы 2022 года были большие пробки — не успевали обработать поток грузов. С железнодорожным сообщением проблема у иранской стороны, в частности не доделана дорога от Астары (город на границе с Азербайджаном) до Решта (центр провинции Гилян). Каспий можно объехать с востока, через Казахстан и Туркмению, но это дальше и границ больше. Первостепенными маршрутами все-таки считаются Каспий и Кавказ.
Россия, кстати, рассматривает возможность включиться в этот проект. Вообще, сейчас инфраструктура выходит на первое место в российско-иранском сотрудничестве. Идет обсуждение в экспертной среде — вплоть до совершенно безумных идей о создании общей колеи от Москвы и Санкт-Петербурга до Тегерана и Бендер-Аббаса (иранский порт в Персидском заливе). Но и просто инвестирование денег в строительство и электрификацию иранских дорог обсуждается. Честно говоря, у меня это рождает тихую зависть, потому что у нас до сих пор от Луги до Пскова дорога не электрифицирована.
— А Ирану зачем Россия?
— Во-первых, это определенная дипломатическая поддержка. Все-таки Россия на международной арене имеет больший вес, чем Иран, в том числе и в ядерном вопросе. Членство в Совбезе ООН и так далее. Во-вторых, Иран считает, что сейчас идет перестройка мира, причем они уверены, что эта перестройка закончится гибелью «американской империи». И в процессе реструктуризации Россия может помочь Ирану интегрироваться в новые альянсы — в Шанхайскую организацию сотрудничества, в зону свободной торговли с Евразийским экономическим союзом. Это означает и снятие торговых барьеров, и укрепление позиций Ирана на международной арене в целом. В-третьих, военно-техническое взаимодействие. Им интересны возможности России по созданию системы противовоздушной обороны, уже был накоплен опыт совместной работы в сфере радиоэлектронной борьбы, существует большой парк советской техники — танков, бронетранспортеров, который необходимо обновлять. Понятное дело, что это произойдет не сегодня, но для иранцев важен сам факт, что в долгосрочной перспективе это возможно, и недавние поставки Су-35 — очень важный маркер. В-четвертых, просто торговля: «Шахеды» в обмен на технологии, пусть и не самые передовые; это вполне всех устраивает.
Россия может инвестировать в строительство и электрификацию иранских дорог. Честно говоря, у меня эта идея рождает тихую зависть, потому что у нас до сих пор от Луги до Пскова дорога не электрифицирована
— Гипотетический союз России и Ирана как двух крупных, важных в военном плане стран, но находящихся под санкциями, имеющих проблемы с технологиями, инвестициями, насколько будет самодостаточным? Или это вечная вторая лига, которая никогда не догонит Запад, даже если украдут очень много всего?
— Советский Союз демонстрировал, что кража технологий и их творческая доработка — это вполне возможный путь развития. Но, конечно, санкции, которые наложены на обе страны (по количеству Россия обходит Иран, а вот по качеству пока что мы их уровня не достигли), будут ограничивать сотрудничество. Допустим, речь идет о создании СПГ-заводов в Иране. Россия сейчас не обладает технологиями, которые позволили бы помочь Ирану сделать эти проекты конкурентоспособными. Рано или поздно Москва выйдет на уровень, когда у нее будет экономически оправданная технология. Но к тому моменту, когда эта технология будет получена, бог весть, где уже окажутся конкуренты. Есть, конечно, вариант расширения сотрудничества на третьи страны, то есть вовлечение Китая, Индии, других игроков. Так хотя бы финансовую проблему можно решить, хоть и не полностью.
Но я пока не верю в создание прочного союза или альянса. Внутри Ирана существует огромное количество противников сближения с Россией, которые прекрасно понимают, что за это сближение иранцы платят свою цену. Если раньше удары наносились по их инфраструктуре, связанной с ядерной программой, то теперь под ударом теоретически находится вся военная инфраструктура. Далее: когда в Иране сменится руководство, неясно, как оно поведет себя по отношению к России. И я думаю все-таки, что у российского руководства не такое однозначное восприятие Ирана. Две страны оказались в одном окопе во многом вынужденно. Их сотрудничеству сейчас просто нет альтернативы. Если глобальный раскол будет долгим (а похоже на то), то, конечно, мы увидим дальнейшие шаги Ирана и России по сближению. Но пока об этом говорить рано.
«Ножи, наставленные друг на друга, убирают под подушку»
— Похоже, что расклад сил на Ближнем Востоке сейчас в целом меняется. Американцы теряют интерес к региону, саудиты мирятся с Ираном…
— Штаты действительно сокращают свое присутствие; они уже не готовы давать прежние гарантии безопасности партнерам, не готовы платить за эти гарантии (не буду углубляться в причины). Это прекрасно понимают в регионе. Арабские монархии Персидского залива видят, что США, конечно, партнер номер один, но уже не тот, что раньше, и полностью на него полагаться нельзя. В экономической сфере США ведут себя, с точки зрения арабов, не очень хорошо. Активное применение санкций против нефтяного комплекса России, которое арабы считают одной из главных причин дестабилизации ситуации на мировом рынке нефти, угроза применения американского законодательства против картеля ОПЕК, давление на участников ОПЕК для увеличения поставок нефти на мировой рынок, плюс попытки объединить потребителей нефти против ОПЕК — это все серьезно озадачило арабские монархии Персидского залива. На политическом уровне это не декларируется, но эксперты и те люди, которые обеспечивают принятие решений в странах Залива, уже открыто говорят: политически США наш союзник, экономически — мы их боимся, они превращают экономику в оружие. И это заставляет арабов диверсифицировать внешнюю политику, выстраивать отношения с Россией, Китаем, идти на замирение в регионе. И еще мы видим рост самостоятельности: арабские монархии Персидского залива пытаются вести собственную политику, это тоже отдаляет их от американцев.
— Есть шанс, что Иран помирится с арабами?
— Есть два фактора, которые способствуют примирению: неудовлетворенность арабов политикой США и угроза ирано-израильского конфликта, который ставит под угрозу нефтяную и прочую инфраструктуру стран Залива. Но с моей точки зрения, это все затишье перед новой бурей. Потому что замирение вынужденное, под влиянием внешних факторов. Ножи, наставленные друг на друга, просто убирают под подушку. На экономическом треке арабские монархии Персидского залива уже соперничают друг с другом. Это рано или поздно может вылиться в какой-то политический инцидент. Что касается Ирана, то, если действительно случится конфликт с Израилем, как он себя поведет по отношению к соседям по заливу? Вот, например, сценарий: происходит израильский налет на иранскую инфраструктуру, озлобленный Иран перекрывает Ормузский пролив, один из основных мировых торговых путей, который идет вдоль его побережья. Не среагировать на такую вещь его южные соседи по заливу не могут. Значит, все попытки замирения обнуляются.