Голодомор: правда ли, что украинцы пострадали больше других

Голодомор — одна из крупнейших гуманитарных катастроф ХХ века: всего за два года — с 1932 по 1933-й — от голода погибли от 5 до 10,8 миллиона жителей Советского Союза, из них 2,6–3,9 миллиона — только в Украине. До 1980-х в СССР эта трагедия отрицалась, однако современные российские историки согласны, что голод был искусственным: к нему привели не объективные причины, а экономическая политика коммунистов — коллективизация, «ликвидация кулачества» и желание Сталина провести ускоренную индустриализацию за счет деревни. Нежелание или невозможность сдать государству зерно Сталин приравнивал к борьбе против советской власти.

Однако большинство российских историков отказываются считать голод в Украине геноцидом украинского народа, указывая, что тогда погибло множество людей и в других зернопроизводящих регионах. Украина и ряд других стран считают события 1932–1933 годов геноцидом украинцев.

Этот исторический спор имеет важное политическое значение. «Голод в Украине был выбран как способ усмирения украинского народа… Цель была обескровить Украину, подорвать ее силы, и таким образом устранить возможность восстановления украинской государственности», — говорил, будучи президентом, Виктор Ющенко.

Вот основные аргументы в пользу того, что Голодомор стал результатом политики, направленной против этнических украинцев.

• Их доля среди погибших от голода очень высока. Украинцы тогда составляли 21% населения СССР, но на них приходится около 40% смертей. В расчете на тысячу населения смертность в Украине была в 4–6 раз выше, чем в России (во время предыдущих случаев массового голода смертность в Украине была не выше, чем в остальной Российской империи и СССР).
• Советская власть была враждебна Украине. Во время революции и гражданской войны украинцы боролись за независимость. В следующие годы там было много крестьянских восстаний, сопротивление коллективизации также было сильным.
• Государство изъяло у украинских крестьян много зерна, не оставив им возможности выжить, но в 1932–1933 годах СССР продолжал экспортировать зерно. В 1932 году Сталин даже репрессировал партийно-хозяйственных начальников среднего уровня за слишком мягкую политику хлебозаготовок в Украине.
• Пострадавшие регионы не получили серьезной помощи. Наоборот, был введен запрет на выезд с территорий, охваченных гуманитарной катастрофой (войсковые кордоны, водворение на прежнее место жительство или ссылка для сбежавших). Это обрекало миллионы людей на медленную и мучительную смерть.

Вот аргументы против антиукраинского характера голода.

• Принудительные хлебозаготовки и сплошная коллективизация были направлены против всех «кормящих страну» регионов. Украина просто была главным из них. Голод одновременно наступил и закончился в Казахстане, Поволжье, Центральном Черноземье, Северном Кавказе, Южном Урале и Сибири. За 1926–1937 годы сельское население Украины сократилось на 20,5%, Казахстана — на 30,9% (а смертность от голода там была самой высокой), Поволжья — на 23%, Северного Кавказа — на 20,4% (согласно расчетам историка Виктора Кондрашина, считающего политику того времени антикрестьянской, а не антиукраинской).
• У Украины тогда отобрали меньше зерна, чем обычно. Ее доля в сданном государству зерне в 1930 году составляла 35%, а в 1932 — всего 25%.
• Тяжесть голода в Украине могла быть вызвана ее зерновой специализацией, плотностью крестьянства в зоне коллективизации. Из-за этого сбор зерна мог сильно упасть, а официальные данные об урожае в 1931–1932 годах — оказаться завышенными.

Украина периодически заводит разговоры о покаянии и компенсациях со стороны России (как правопреемницы СССР) за организацию голода. Россия считает разговоры о том, что Голодомор был геноцидом украинцев, антироссийской пропагандой, договорившись до того, что голоду 1932–1933-х способствовали страны Запада, требовавшие от СССР расплачиваться за поставки оборудования именно зерном. В оккупированных городах Украины россияне демонтируют посвященные Голодомору мемориалы (так было в Мариуполе и Кременной). Любые разговоры на эту тему считаются национализмом, «искажением исторических фактов».

Зерна было достаточно

Ответить на вопрос, имела ли место в той трагедии предвзятость (bias) к этническим украинцам, попытались экономисты. Они оперируют сухими цифрами и математическими моделями — и с их помощью оценили вклад советской экономической политики в высокую смертность украинцев во время голода 1932–1933-х. Результаты Андрей Маркевич (университет Хельсинки и РЭШ), Наталья Науменко (George Mason University) и Нэнси Чэн (Kellogg School of Management в Northwestern University) представили на ежегодной конференции American Economic Association.

Маркевич, Науменко и Чэн собрали по архивным источникам базу данных о смертности, рождаемости, этническом составе, урбанизации, погоде, урожаях и заготовке зерна в украинских, беларусских и российских аграрных регионах в 1922–1940 годах. К сожалению, достаточных данных по Казахстану, где смертность от голода была еще выше, чем в Украине, не нашлось, и сравнить причины голода в Украине с Казахстаном не получилось. Экономисты смотрели, как менялась смертность на отдельных территориях в зависимости от их этнического состава, производства зерна, заготовок и других факторов.

Свое исследование они начинают с известного тезиса: урожай 1932 года в Украине был меньше урожаев предыдущих лет, но его хватило бы на то, чтобы прокормить население республики. 

Урожай в остальной части СССР тоже был достаточен, чтобы прокормить там людей без того, чтобы забирать зерно у Украины. Значит, основной фактор голода — не снижение производства зерна, а его избыточное изъятие в Украине, сельское хозяйство которой и так было разрушено из-за коллективизации. 

В 1932-м минимальная норма зерна на человека составляла 0,78 килограмма в день. Но власти СССР оставили Украине в 1932 году почти на треть (31%) зерна меньше этого в буквальном смысле прожиточного минимума.

В Казахстане и российских регионах, переживших голод, зерна тоже осталось меньше необходимого. Но при прочих равных из украинских регионов брали больше, показано в исследовании.

В обычные годы смертность в Украине в то время составляла 18 человек на 1000 населения, в 1932-м этот показатель вырос до 22, а в следующем, 1933 году — взлетел до 60 человек на 1000 населения, более чем в три раза. В России и Беларуси смертность тоже выросла, но гораздо менее значительно: с 22 человек на 1000 населения в 1932-м — до 30 человек в 1933 году, в 1,4 раза.

Голодомор в цифрах

Была ли повышенная смертность украинцев следствием предвзятой (bias) политики советских властей? Маркевич, Науменко и Чэн проверяют эту гипотезу. Для этого они определяют, есть ли связь между смертностью и другими параметрами (это называется регрессия). Если бы предвзятости не было, в двух регионах с одинаковыми условиями — погодными, производством зерна и долей сельского населения — смертность была бы одинаковой. Однако им удалось выяснить: в одинаковых регионах смертность была тем выше, чем выше там была до коллективизации доля украинцев.

Смертность следовала не административным, а национальным границам. В те годы четверть украинцев проживала за пределами республики, в этих регионах смертность была такой же высокой, как в Украине.

По расчетам Маркевича, Науменко и Чэн, чем выше была доля украинцев в населении отдельных регионов, тем выше была доля отобранного у них зерна и тем ниже (в расчете на человека) количество зерна для потребления. Экономисты измерили эту предвзятость: в регионе, населенном только украинцами, государство в 1932-м изъяло бы на 18,5 п. п. зерна больше, чем из такого же региона без украинцев. Может быть, дело в том, что среди украинцев было больше зажиточных крестьян, «кулаков», и с них можно было больше собрать? Вряд ли: после изъятий украинскому региону осталось бы на 1,085 килограмма зерна на человека в день меньше. Чем меньше оставляли зерна, тем выше была смертность.

Уже первый пятилетний план для советской экономики, принятый в 1928 году, предусматривал повышенное изъятие зерна из Украины, говорится в исследовании. Он оставлял региону с украинским населением на 0,275 килограмма зерна в день меньше в расчете на человека, чем региону с таким же уровнем заготовок, где нет украинцев.

Если бы нереалистичный план первой пятилетки был выполнен, зерна для пропитания крестьян было бы достаточно. Но к 1931 году выяснилось, что производство сильно отстает от плана. Тем не менее заготовки не были снижены, и в 1931–1932-м крестьянам пришлось пустить на потребление зерно, отложенное на сев. В результате в 1932–1933 годах урожай был еще ниже, особенно в Украине.

Чиновники на местах могли завышать перед центром данные об урожае, чтобы выполнить план и отчитаться об успешной коллективизации. Но даже если использовать не статистику сбора зерна, а оценку возможного урожая с учетом производительности, погоды и географии, выводы остаются теми же, говорится в исследовании экономистов. На разницу в смертности в Украине и остальном СССР влиял именно уровень изъятий. Впрочем, урожайность в Украине к 1932 году могла упасть сильнее, чем на других территориях, из-за «раскулачивания» и массового забоя скота в 1929–1931 годах. Коллективизация проводилась в Украине ускоренными темпами: если к лету 1932-го в колхозах работало 60% советских крестьян, то в Украине таких было почти 70%.

Гуманитарная катастрофа в Украине стала следствием прежде всего государственной политики, показывают расчеты: она объясняет избыточную смертность в Украине на 92%, а в трех республиках (России, Украине и Беларуси) — на 77%.

Результатом в том числе этой катастрофы стало падение доли украинцев в населении СССР с 21,3% в 1926 году до 16,5% в 1939-м. В аграрных регионах украинцев было больше, чем русских (43,8 и 41,9% в 1926 году), а стало меньше (37,1 и 48,1% в 1939-м).

Почему именно украинцы

Экономисты не могут ответить на этот вопрос, они лишь выдвигают несколько версий, которые требуют отдельного изучения.

Во время коллективизации и Гражданской войны украинцы упорно сопротивлялись советской политике, государство репрессировало украинцев, чтобы контролировать сельское хозяйство, которое тогда составляло половину ВВП страны (авторы подкрепляют эти тезисы расчетами).

Регионы Украины и юга России были наиболее аграрно продуктивны. Коллективизация обеспечивала контроль за производством и распределением зерна, что было необходимо для индустриализации: за счет экспорта зерна коммунисты покупали технологии и специалистов для новых заводов. В 1925 году Сталин говорил: «Основу национального вопроса, его внутреннюю суть все же составляет вопрос крестьянский. Этим именно и объясняется, что крестьянство представляет основную армию национального движения, что без крестьянской армии не бывает и не может быть мощного национального движения. Это именно и имеют в виду, когда говорят, что национальный вопрос есть по сути дела вопрос крестьянский». «Каждый украинец — потенциальный националист», — вспоминает Никита Хрущев слова сталинского соратника Лазаря Кагановича, возглавлявшего компартию Украины в 1925–1928 годы.

Предвзятость против украинцев в годы коллективизации могла проявиться и в представлении, что именно они прячут от власти большую часть урожая, и поэтому им можно ставить более высокие задания по снабжению государства: где-то да найдутся тайники, которые позволят им не умереть с голода. Это вполне могло быть правдой в 1928–1930 годах — но не в 1932–1933 годы. Похожая логика привела к голоду в Китае в 1959–1961 годах: власти были уверены, что крестьяне скрывают часть урожая, а те боялись конфискаций и не сообщали правительству об урожаях. Но в Китае голод убивал, не разбираясь в национальностях, а в Советском Союзе, как показало исследование Маркевича, Науменко и Чэн, главными пострадавшими оказались именно украинцы — вне зависимости от того, в каких республиках СССР они проживали.