Как минимум с середины XX века львиная доля фундаментальной науки в развитых странах — государственная. Это сложившийся после Второй мировой войны компромисс: практическая польза от фундаментальной науки проявляется далеко не сразу, поэтому возложить финансирование на тех, кто получит прибыль, не получается. Вместе с тем непосредственная польза от создаваемой наукой интеллектуальной среды проявляется в образовании, за которое отвечает государство. Поэтому естественным образом и капитальные расходы на науку легли на него. Эта связка сейчас выходит российской науке боком — международное сообщество не хочет работать с российскими институциями.
Одним из первых о санкциях за вторжение в Украину объявил Массачусетский технологический институт (MIT) — он больше не будет работать со Сколтехом. Да, если вы не знали, образцово-показательный Сколтех открывали при помощи MIT, американский университет получил за это сотни миллионов долларов из российского бюджета.
Тот же MIT в своем заявлении задал тональность новых отношений с Россией: со страной-агрессором дела не имеем, но людей наказывать не станем. «Мы совершаем этот шаг с глубоким сожалением, потому что с большим уважением относимся к российскому народу и высоко ценим усилия множества выдающихся российских коллег», — говорится в заявлении. Студенты смогут закончить образование и исследования.
Европейская организация ядерных исследований (CERN, ЦЕРН) приостановила статус наблюдателя, который имела Россия. Новые проекты с российскими институциями запускаться не будут, однако «сотрудничество с российским научным сообществом по текущим проектам пока продолжится». Организация не собирается высылать российских специалистов — их в экспериментах центра занято около тысячи.
В CERN находится большой адронный коллайдер — самый крупный ускоритель заряженных частиц в мире, на котором был открыт бозон Хиггса. Этот проект начинался еще во времена холодной войны, а в 1990-е промышленные заказы и наем российских специалистов для строительства коллайдера помогли сохранить в живых отечественную физику элементарных частиц и несколько высокотехнологичных производств.
Санкции ввели не все международные мегапроекты. Например, ITER, который создает во французском Провансе экспериментальный ядерный реактор, пока промолчал. Россия там один из учредителей и самых активных участников.
Европейская комиссия приостановила участие России в своей флагманской программе поддержки науки Horizon Europe; о заморозке сотрудничества с Россией объявили научные агентства Франции, Германии, Италии, Нидерландов. Российские ученые теперь не смогут ни получать по этим проектам деньги, ни обмениваться знаниями.
Современная наука очень специализирована. Фактически ни одна страна, даже США или Китай, не производит самостоятельно полный набор реагентов, приборов и компонентов, которые необходимы для современной научной работы. Приборы — спектрометры, секвенаторы, томографы, микроскопы — производят всего несколько компаний в мире. Так достигается эффект масштаба — производство становится серийными, что позволяет сделать эти приборы не запредельно дорогими.
Снабжение приборами и реагентами всегда было узким местом российской науки: сложные таможенные правила и долгая процедура госзакупок не давали получать необходимое для исследований своевременно. Ученые жаловались, что реагент, который в Германии или Великобритании можно заказать «на завтра» или взять из шкафа, в Россию будет идти несколько месяцев.
Ученый одного из государственных центров рассказал, что не понимает пока, где безопасно разместить свои данные. Российский сайт с базой данных грозят закрыть из-за опубликованного на нем антивоенного заявления, а иностранный провайдер предупредил о прекращении обслуживания российских пользователей в знак поддержки Украины
Теперь это станет еще сложнее. Во-первых, изменение курса евро и доллара автоматически удорожит все закупаемое за границей в разы — а финансирование выделяется в рублях. Во-вторых, часть высокотехнологичных компаний объявили собственные санкции и отказались работать в России. «Проект завязан на томограф, который и раньше стоил 200 млн рублей, а теперь в два раза больше — да и не доставит его никто», — говорит сотрудник одного из региональных вузов.
Не все оборудование можно физически перевезти. Например, на свете всего один большой адронный коллайдер, о котором мы уже упоминали. На нем исследуют фундаментальные вопросы — происхождение Вселенной, устройство материи. А вот в синхротронных центрах ведут практические исследования — новых материалов, лекарств, белков, вирусов. Крупнейший немецкий синхротронный центр DESY разорвал сотрудничество с российскими и беларускими институтами. «Мы понимаем, что санкции коснутся и тех российских и беларуских ученых, кто против войны, мы будем сохранять связи с ними в индивидуальном порядке», — говорится в сообщении на сайте центра.
Для современной науки требуется и IT-инфраструктура. Ученый одного из государственных центров рассказал, что не понимает пока, где безопасно разместить свои данные. Российский сайт с базой данных грозят закрыть из-за опубликованного на нем антивоенного заявления, а иностранный провайдер предупредил о прекращении обслуживания российских пользователей в знак поддержки Украины.
Статья в научном журнале — основной продукт научной деятельности, а также показатель успеха ученого. Фундаментальное знание не защищено авторским правом и становится доступным для проверки и использования всем с момента публикации — на этом зиждется наука. В личном плане публикация работы в международном журнале и ее цитируемость является показателем того, насколько вы хороши как ученый — и основанием для выделения грантов и карьерного роста.
До последнего времени этого международного стандарта придерживалась и Россия, хотя сейчас появляется информация, что от него планируется отказаться. Это само по себе большой риск: «суверенная наука» гарантированно деградирует, как это произошло с гуманитарными науками в СССР (в технических науках статьи советских ученых были доступны коллегам за рубежом и наоборот).
В социальных сетях ученые пишут, что журналы стали отказывать в публикации научных статей из-за принадлежности авторов к российским институтам. Однако на официальном уровне эта информация не находит подтверждения. Так, одно из крупнейших научных издательств в мире, Elsevier, заверило, что публикации с российской аффилиацией продолжают приниматься, а случаи отказов — инициатива редакторов, а не политика издательства. В сообщении на его сайте говорится о поддержке Украины, но не о санкциях в отношении России. Похожая ситуация возникла и с издательством Frontiers. Об отсутствии санкций в отношении авторов из российских организаций заявило и семейство журналов Science — одно из самых авторитетных и цитируемых в мире.
В июле этого года в Санкт-Петербурге должен был пройти Международный конгресс математиков. В научном мире это мероприятие сравнимо с олимпиадой или с чемпионатом мира по футболу — конгресс проводится раз в четыре года, на нем вручаются все значительные математические награды, включая главную — медаль Филдса (Нобелевской премии по математике не существует). Это событие государственного масштаба и право провести его во второй раз в истории отечественной науки выиграли вместе тогдашний вице-премьер Аркадий Дворкович и два филдсовских лауреата родом из России — Станислав Смирнов и Андрей Окуньков.
Теперь, конечно, в Петербурге ничего не состоится, конгресс пройдет онлайн. Стоит напомнить, что проведение конгресса и так было под вопросом — ряд ученых и научных обществ призывали к его бойкоту или переносу из-за нарушения прав человека в России, в частности из-за ареста аспиранта мехмата МГУ Азата Мифтахова.
Россияне пока по-прежнему могут учиться в иностранных вузах, претендовать на работу за рубежом и получать международные стипендии — настолько, насколько это будет разрешено российскими законами, конечно.
Сохранение международной мобильности для россиян горячо поддерживают ученые-эмигранты, выходцы из стран бывшего СССР. Так, открытое письмо опубликовали сотрудники Национальных институтов здоровья — выходцы из СССР. Они призывают делать различие между государственными институтами и научным сообществом и обещают «оказать всю возможную поддержку нашим коллегам-ученым в Украине, но также в России и Беларуси».
Все это заставляет предположить, что Россию ждет новая волна утечки мозгов, как в 1990-х. Только тогда уезжали от бедности, которая в том числе не давала возможности заниматься наукой, а сейчас будут — от бедности и изоляции.