«Мы притягиваемся в этом хаосе». Как волонтеры эвакуируют людей из Шебекино

С конца мая приграничные города и села Белгородской области находятся под постоянным массированным обстрелом со стороны Украины. Только за прошедшие сутки, по заявлениям властей, на регион упали более 570 снарядов. В Шебекино и соседних селах есть проблемы с электричеством, водой и связью. В пятницу и субботу в приграничных районах погибли семь мирных жителей — это пик потерь среди гражданских в одном регионе России за все время войны. На странице главы Шебекинского округа Владимира Жданова (его Путин 1 июня наградил орденом Мужества) местные жители требуют начать массовую эвакуацию и ввести военное положение, а также жалуются, что за вывоз детей из-под обстрелов 31 мая в Воронежскую область им пришлось заплатить по три тысячи рублей. 

Жданов заявил, что эвакуацию невозможно провести из-за опасности скопления людей, и предложил обращаться за помощью по указанным на его странице номерам (жители в соцсетях сообщают, что по этим номерам порой никто не отвечает). Историю с платным вывозом детей он объяснил так: «Эта отправка никаким образом не была связана с событиями последних дней — плановый оздоровительный отдых. <...> Факт оплаты родителями перевозки на автобусах в 1867 рублей действительно был. <...> Родители выбирают вариант с самостоятельной оплатой автобусов, что произошло и в этот раз». Он пообещал вернуть семьям потраченные деньги.

Состоящий из граждан РФ украинский легион «Свобода России» (он участвует в прорыве границы в Белгородской области) в свою очередь утверждает, что согласовал с официальным Киевом создание гуманитарных коридоров для эвакуации мирных жителей Белгородчины в Украину. Глава офиса Зеленского Михаил Подоляк позже заявил, что Украина действительно готова открыть гумкоридоры. На уровне командования ВСУ эту информацию пока не подтверждали.

На фоне обстрелов некоторые жители Белгорода предлагают в соцсетях жителям приграничных территорий помощь в эвакуации. Один из них — 35-летний белгородец Олег (фамилия не приводится из соображений безопасности героя), который занимается доставкой гуманитарных грузов еще с начала войны. «Важные истории» поговорили с ним.

— Я эвакуирую людей просто как доброволец. Занимаюсь этим с 1 марта 2022 года, мне тогда нужно было вывезти родителей из Харькова, а сделать это через линию фронта было невозможно. Завел телеграм-канал с картами безопасных маршрутов, где-то с 7 марта уже начало получаться вывозить людей. Год назад купил себе бронированный инкассаторский фургон под эти цели. Его использовали 10 лет в банке и выставили на продажу. Вообще, искал машину просто в аренду, но мне его показали, и я решил, мол, ладно, пригодится. Сейчас мы с другими волонтерами [в Белгороде] притягиваемся в этом хаосе. Никакой организации нет, но все происходит очень продуктивно. Я раньше еще ездил в Мариуполь с гуманитарной помощью и знаю, как складывается обстановка в таких городах — в соцсетях можно заранее никого не спрашивать, [нужна ли помощь в эвакуации]. Взял мегафон, прошелся по улицам: «Кто в Белгород?» Заполнил машину и повез. Пока вывожу только из Шебекино.

[Экстренные] службы там не работают, воды нет, света нет, коммуникаций нет, все провода перебиты. Некоторые просят довезти их на окраину города и в окрестные села, потому что там есть вода и работают магазины. Самое тяжелое — там некоторые остались. Им каждый день по новостям заявляют, что воду уже дали, но этого не происходит. Я не встречал людей, которые бы подтвердили, [что проблема с восстановлением коммуникаций решена].

В некоторых частях города выходишь из машины, а люди ходят по улицам. Многие из тех, кто остался, ждут, что все наладится. Мы им говорим: «Собирайте вещи, поехали, будет хуже». Нам в ответ: «Такого не может быть. Зачем вы нас пугаете?» Люди с детьми, люди помоложе, посообразительнее, уже уехали. Остались в основном пенсионеры, люди от 50 лет. Связь, слава богу, у них есть, но с перебоями: есть в области такая мода — выключать связь, когда происходит ЧП. Когда заходили ДРГ (диверсионно-разведывательные группы. — Прим. ред.), связь тоже не работала. Они [военные] решают свои задачи и глушат связь, а как люди будут искать друг друга? Этот момент, конечно, возмущает. На первых этажах, за деревьями, например, связь не пробивает. Связаться с родственниками можно, если выйти и пройтись вокруг дома, но это делать страшно.

Я проехал сквозь кордон [после того, как власти перекрыли движение на близлежащих дорогах]. У меня есть шлем, бронежилет, я уже умею разговаривать [с военными] и убеждать, что меня нужно пропустить, тем более если есть с собой гуманитарный груз — с таким условием они пропускают.

Кто и как считает количество прилетов в области — я не понимаю. Такое ощущение, что цифры берут из воздуха. Прилетов рядом со мной не было, но я слышал взрывы и видел последствия. Дом стоит горит, пожарных нет, полиции нет, медиков нет. Обычный человек туда в целом и под дулом пистолета не поедет что-то ремонтировать, если нет чувства морального долга. Все как в Чернобыле — едет тот, кто готов. По моей субъективной оценке, в Шебекино 2–3% видимых разрушений, это, конечно, не Мариуполь, где разрушено 90% города. Но если ничего не предпринять, через месяц все будет как там. Пока получается вывозить людей из Шебекино, а вот в Новую Таволжанку, насколько я знаю, никто из волонтеров не доезжает, да и военные пока туда не заезжают. Девушка из нашей волонтерской группы рассказала, что сегодня к вывозу людей подключилась и территориальная оборона, но все равно машин очень мало по сравнению с количеством людей под обстрелами.