«Надоело уже хоронить товарищей»

This story is also available in English here

В апреле 2021 года в Оренбургской области на Медногорском медно-серном комбинате погиб рабочий — Денис Отвалов. После обрушения одной из конструкций его засыпало смесью для загрузки плавильных печей. Отвалову было 24 года, у него остались жена и трое детей.

Через неделю после трагедии коллеги Дениса собрались на поминки, которые переросли в стихийный митинг. Они жаловались на условия труда на предприятии: устаревшее оборудование, недостаток средств индивидуальной защиты, необоснованные штрафы, переработки и смерти людей: «За смерти людей кто ответит? Вот самый главный вопрос. Людей-то нету. Улики скрыты, факты скрыты. Дети остались, у них все шито-крыто. Каждый год трупы», — говорит мужчина на видео, опубликованном на YouTube-канале «Медногорский мотиватор». 

«Отвалов погиб, и только через десять дней, когда у нас собрание произошло, они на официальном сайте признали, что произошел несчастный случай. Если бы не собрание, не признали бы они этот несчастный случай. Писали, что какую-то сирену давали, а рабочие не успели убежать. Какая там у нас сирена! Ее и близко нет. Просто рухнуло все от древности», — рассказал «Важным историям» работник комбината Максим (имя изменено по просьбе героя. — Прим. ред.). 

«Я в феврале сам чуть не погиб. Из напыльника конвертера (устройство для отведения отходящих газов и пыли. — Прим. ред.) упал огромный кусок меди в несколько тонн. Полы проломил железные. Меня задело вскользь, куртку порвало, валенки. Если бы стоял чуть левее или правее, был бы еще один смертельный случай», — вспоминает Максим. 

 «Последствия такого износа — травмы и трупы»

Другой работник медно-серного комбината Николай (имя изменено по просьбе героя. — Прим. ред.) уже пять лет работает конвертерщиком (конвертерщики очищают металлы и сплавы от примесей для повышения их качества. — Прим. ред.). Он рассказал «Важным историям», что, несмотря на износ основного оборудования, руководство постоянно переносит плановые ремонты. «Ремонт должен производиться по графику. Спрашиваешь у руководства: „Когда ремонт?“. Они обещают, например, в субботу. В субботу приходишь на смену, а оборудование работает. Спрашиваешь: „Когда ремонт?“ Говорят, что перенесли на понедельник. В понедельник приходишь, а оно работает. Даже когда ремонтируют, поверхностно все делают: покрасят и вроде как все новое. Последствия такого износа — травмы и трупы», — рассказывает Николай. 

По данным Роструда, в 2019 году на российских предприятиях погибли 1613 работников. Это значит, что каждый день в России погибает больше четырех рабочих. Уровень смертности на российских предприятиях один из самых высоких в мире. Хуже ситуация только в Египте, Узбекистане, Турции, Мексике, Гонконге и Гваделупе (для сравнения мы брали 2014 год, потому что по нему доступна наиболее полная статистика по странам. — Прим. ред.)

Но парадоксальным образом, несмотря на такой высокий показатель смертности на производстве, по количеству несмертельных травм, если верить официальной статистике, дела в России обстоят лучше, чем в развитых западных странах.  

«Мы находимся на уровне абсолютно передовых стран, таких как Германия», — так в 2017 году прокомментировала уровень производственного травматизма в России вице-премьер Ольга Голодец. По ее словам, с 2012 года количество несчастных случаев с тяжелыми последствиями уменьшилось на 40 %. Об этом говорит и официальная статистика: по данным Росстата, количество несчастных случаев с 2012 по 2017 год сократилось с 40 тысяч до 25 тысяч — на 37 %. 

Как вышло, что Россия находится на уровне развитых стран по несмертельным несчастным случаям и соседствует с Узбекистаном и Гваделупой по смертельным? Эксперты в области охраны труда объясняют это несоответствие тем, что официальные данные о производственном травматизме в России сильно занижены.

Что не так с государственной статистикой?

В 2014 году Росстат зафиксировал 31 300 несчастных случаев на производствах, 1460 из которых закончились смертью работника. Согласно этим данным, каждое 21-е происшествие заканчивается гибелью. 

Для сравнения, в Германии каждый 1687-й несчастный случай заканчивался смертельным исходом. Для других развитых европейских стран, по данным Международной организации труда, этот показатель колеблется на уровне 500–1000 и более несмертельных случаев на один смертельный.

Чем меньше несмертельных несчастных случаев приходится на одну гибель, тем с большей вероятностью можно говорить об искажении статистики и сокрытии случаев травм на предприятиях. Производственную травму всегда можно представить как бытовую, не связанную с профессиональной деятельностью. Смерть работника скрыть гораздо сложнее, она с большей вероятностью будет учтена. Поэтому при оценке производственного травматизма в первую очередь стоит обращать внимание на случаи со смертельным исходом. 

За 20 лет количество несчастных случаев в России сократилось с 152 тысяч до 23 тысяч — в 6,5 раза. Количество смертельных случаев тоже сократилось, но не так сильно: с 4400 до 1060 — только в четыре раза. При этом в развитых западных странах все происходит наоборот: смертельные случаи сокращаются быстрее несмертельных. 

Так происходит потому, что уровень травматизма снижается за счет модернизации оборудования, автоматизации производственных процессов, улучшения системы охраны труда, повышения квалификации персонала. «Опыт многих стран свидетельствует, что реализация подобных мер в первую очередь приводит к снижению частоты травм со смертельным исходом и тяжелых травм, а сокращение несчастных случаев, относящихся к категории легких, происходит более медленными темпами», — пишут ученые лаборатории социально-генетических исследований из Научно-исследовательского института медицины труда имени академика Н. Ф. Измерова. 

Переписывание производственных травм на бытовые легко увидеть на данных Минздрава. С 2005 по 2010 год количество травм, связанных с производством, сократилось на 360 тысяч, при этом количество бытовых травм за этот же период выросло на 525 тысяч.  

Еще одно доказательство замалчивания несмертельных несчастных случаев — увеличение срока нетрудоспособности на одного работника. Если в 2000 году на одного пострадавшего в среднем приходилось 28 дней больничного, то в 2019 году — уже больше 50 дней. Это говорит о регистрации преимущественно тяжелых травм, больничный лист по которым составляет около 50 дней. 

«Если не нравится, идите за забор». Как работодатели переписывают травмы на бытовые

По мнению руководителя правового департамента Конфедерации труда России Олега Бабича, работодатели экономически заинтересованы скрывать травмы на производстве. «Если несчастный случай документируется официально, работодатель несет за него ответственность, должен платить работнику финансовые возмещения», — объясняет эксперт. Кроме того, несчастные случаи влияют на размер взносов, которые работодатель платит в Фонд социального страхования. Если на предприятии три года не было происшествий — работодатель может претендовать на скидку, если число несчастных случаев растет — заплатит по более высокому тарифу. Сумма страхового взноса может меняться на 40 % в большую или меньшую сторону. 

Скрывая травмы, работодатель избегает и дополнительных проверок, которые могут закончиться штрафом от 50 до 100 тысяч рублей или даже приостановкой деятельности предприятия. При этом штраф за сокрытие травмы на производстве минимален — всего от 5 до 10 тысяч рублей. 

Чтобы не платить дополнительные взносы и не привлекать внимание проверяющих, работодатель старается представить производственную травму как бытовую. Соглашаясь признать травму бытовой, работник теряет право на выплаты и льготы, которые ему положены по закону: оплату лечения и реабилитации, дополнительный отпуск, страховые выплаты — они могут достигать 100 тысяч рублей. 

Руководитель
правового
департамента
Конфедерации
труда
России,
Олег
Бабич

«Работники не знают своих прав, не пытаются их нормально защитить. Им начинают вешать лапшу на уши. Начинают запугивать».

Положенные льготы сотрудники предприятий получают редко. «Работники не знают своих прав, не пытаются их нормально защитить. Им начинают вешать лапшу на уши, говорить: „Ты же понимаешь, что есть и твоя вина. Если дадим ход делу, мы будем вынуждены тебя уволить“. Начинают запугивать», — рассказывает Олег Бабич. 

Страх увольнения особенно пугает работников предприятий-монополистов. Как объясняет партнер адвокатского бюро «Соколов, Трусов и Партнёры» адвокат Галина Иванова, из-за тотального уровня правовой безграмотности работники легко поддаются на уговоры начальства. «Если работник много лет работает на одном предприятии-монополисте, он просто опасается потерять свое место и никуда больше не устроиться или по-человечески не хочет портить отношения. Но это может выйти боком. Получая травму, человек не знает, как она ему отзовется лет через двадцать», — объясняет адвокат.

«Травмы случаются очень часто, и постоянно есть какое-то давление, чтобы свести их на бытовые. Работники соглашаются, куда им деваться: у них работают на предприятии дети, жены. Служба безопасности постоянно работает через давление на женщин. Знаю случай, когда человеку палец оторвало и даже это провели как бытовую травму», — рассказал «Важным историям» работник Медногорского комбината Максим. 

В 2014 году Медногорск был включен в список моногородов в категории «с риском ухудшения социально-экономического положения». Медно-серный комбинат — основной работодатель в городе, поэтому рабочие боятся увольнений. Максим объясняет: «На комбинате зарплата конвертельщика, бывает, достигает 50 тысяч, если тебе повезло и месяц получился без наказаний. Это шикарная зарплата у нас считается, этим они [руководство] и пользуются. Говорят: „Если не нравится, идите за забор“». 

На момент публикации руководство Медногорского комбината не ответило на запрос «Важных историй». 

«Когда проверки приходят, работникам говорят прятаться» 

По данным главного внештатного профпатолога (специалиста, который занимается выявлением и лечением профессиональных заболеваний. — Прим. ред.) Минздрава Игоря Бухтиярова, доля рабочих мест, не соответствующих санитарно-гигиеническим требованиям по разным показателям, сокращается.

По мнению руководителя правового департамента Конфедерации труда России Олега Бабича, это связано не с реальным улучшением условий труда, а с ослаблением нормативов. «Многие требования сейчас просто упразднены. Требования облегчили, проверять осталось мало чего», — объясняет Бабич. 

«Когда проверки приходят, работникам говорят прятаться, оборудование останавливают. На камеру делают вид, что у нас все нормально. Показывают, что загазованности нет, шума нет, ничего не нарушается. У нас раньше много было вредности, из-за жары, шума, загазованности. Сейчас доплата за вредные условия труда 1600 рублей», — рассказывает работник Медногорского комбината Николай. 

Сотрудники вредных предприятий обычно раньше выходят на пенсию и получают дополнительные льготы. Если здоровье работника пострадало за время трудового стажа, ему должны диагностировать профзаболевание, назначить дополнительные доплаты к пенсии. Но, по словам рабочих Медногорского комбината, последние несколько лет добиться профзаболевания невозможно. «Врачи отказываются фиксировать заболевания как профессиональные. В больницах есть профпатологи, но и к ним бесполезно идти: все проплачено. Последний раз люди уходили на профзаболевание несколько лет назад. И то потому, что им удалось уехать в сторону Москвы, там пройти обследование», — рассказывает Максим.  

Последние годы количество зарегистрированных производственных патологий снижается. Но, по мнению Олега Бабича, это связано не с улучшением здоровья рабочих, а с проблемами оформления профзаболеваний. «Сейчас сложнее получить профессиональное заболевание, появилась масса бюрократических процедур».

«Люди должны понимать, что они сами часть большой профсоюзной семьи»

 По словам руководителя правового департамента Конфедерации труда России Олега Бабича, работодателю легко навязывать свои условия работы и скрывать несчастные случаи, если со стороны сотрудников нет нормального контроля: «В организациях, где действуют профсоюзы, следящие за ситуацией, скрыть [производственные травмы] значительно сложнее. И важно не просто вступить в профсоюз. Люди должны понимать, что они сами часть большой профсоюзной семьи, часть большого механизма, который защищает права работников. С помощью такого механизма можно решать вопросы и по повышению зарплат, и по улучшению условий труда, и вопросы охраны труда». 

На деле далеко не все профсоюзы реально защищают права работников. Как рассказали работники Медногорского комбината, их профсоюз никак не реагирует на проблемы сотрудников: «Есть такой Марсель Солодкин, председатель профсоюза, но за восемь лет мы его не видели. Он по цехам не ходит. Мы попробуем независимый профсоюз создать. Сейчас написали коллективную жалобу, пошли комиссии. Просто надоело уже хоронить товарищей». 

Адвокат Галина Иванова уверена: чтобы эффективно бороться с произволом работодателя, важно привлекать внимание СМИ, правозащитных организаций, местной администрации. «Можно организовать митинг о нарушении прав рабочих. Общественный резонанс — хороший способ воздействия на работодателя, который напомнит ему, что само предприятие без работников существовать не может», — считает адвокат. 

«Представьте, ногу опустить в кипяток. Вот у меня всегда боли такие» 

Гораздо сложнее бороться за свои права работникам, которые остаются один на один с работодателем. В такую ситуацию попал Александр Чубуков из Улан-Удэ. В 2018 году он работал на лесопилке. Обычный рабочий день закончился серьезной травмой — Александр упал на ленточную пилу и серьезно повредил поясницу. По словам мужчины, седалищный нерв, которые отвечает за мышечную функцию и чувствительность ног, был перепилен на 90 %. Лезвие сильно повредило и внутренние органы. Так в 30 лет Чубуков получил первую группу инвалидности. 

При этом работодатель, по словам Александра, отказывается от любой ответственности. «Со стороны работодателя полное отрицалово, что ничего такого не было. Даже то, что я работал, он отрицает. Трудового договора не было. Он говорил: „Сделаем, сделаем“. Я все ждал. Проработал 34 месяца, договор так и не сделали. Другие тоже без договоров работали, им параллельно было», — рассказывает Александр.

Александр смог в суде доказать, что у него были трудовые отношения с работодателем, но разбирательство продолжается уже третий год: «Суд на моей стороне, выиграть-то я его выиграл, но он [работодатель] апелляции подает. Еще уголовных несколько дел на него [работодателя] завели, но только одно дошло до суда».

Пока идут судебные разбирательства, Александру сделали несколько операций. Сейчас мужчина уже может проходить по 200–300 метров, хотя сначала врачи говорили, что он не встанет. Но состояние Чубукова остается очень тяжелым.

«Представьте, ногу опустить в кипяток. Больно будет? Ну вот у меня всегда боли такие. Сплю я час-два, максимум три в сутки. Я без наркотиков [наркотических анальгетиков] жизни не вижу сейчас, без них я не могу ни наступить, ни встать. Даже в туалет сходить не могу нормально. Никому не пожелаю, даже ему [работодателю] не пожелаю», — рассказывает Александр. 

Из-за сильных болей Чубуков был готов на ампутацию, но, по его словам, хирурги не дают разрешения: боятся фантомных болей, которые невозможно заглушить обезболивающими. Чтобы помогать мужу, жена Александра уволилась с работы: вдвоем они живут на его пенсию в 18 тысяч рублей, при этом только на квартиру уходит около восьми тысяч, а один прием у нейрохирурга стоит две тысячи. 

Если суд оставит решение без изменения, Александр получит страховые выплаты и компенсацию материального ущерба. Но сам он к этому относится без энтузиазма: «А что деньги-то? Я заработал бы больше. Это просто сейчас такой промежуток времени, что я стал тем, кем никогда не хотел быть. Хотелось бы полноценной жизнью жить дальше, работать, трудиться, но это же невозможно. Ну а так главное — не падать духом. После падения всегда человек может встать. Но сейчас я ногу левую не чувствую вообще почти, только боль, боль с каждым днем все больше и больше начинается». 

«Рано или поздно это приведет к последствиям взрывоопасным» 

Увечье Александра Чубукова никак не отразилась в официальной статистике о травмах на производстве, как и десятки тысяч других подобных травм. Международная организация труда рекомендует считать реальный уровень травматизма на производстве следующим образом: на один смертельный случай приходится 500–1000 несмертельных. Основываясь на этих рекомендациях, «Важные истории» подсчитали, что в 2020 году от полумиллиона до миллиона российских рабочих могли получить травмы на производстве. Это в 22–44 раза превышает данные Росстата, согласно которым в 2020 году 20 700 рабочих получили травмы на предприятиях. 

По словам руководителя Олега Бабича, ложная статистика может привести к серьезным последствиям: «Сейчас статистика искаженная, и вроде как все хорошо, и можно за этим не следить, где-то сбавлять обороты. На самом деле, конечно, проблема есть, и она не решается. Рано или поздно вместе с другими проблемами это приведет к последствиям взрывоопасным».

Редакторы: Алеся Мароховская, Роман Анин