«Там люди горели просто заживо»
Жительница Кременчуга — о том, как уже третий день ищет своего мужа, пропавшего без вести в ТЦ «Амстор», который оказался полностью разрушен от удара российских ракет, и почему жертв там могло быть меньше
В результате ракетного обстрела Вооруженными силами России 27 июня был полностью разрушен торгово-развлекательный центр «Амстор» в Кременчуге. В данный момент Украина заявляет о 18 погибших и десятках пострадавших. Судя по всему, жертв страшной трагедии могло оказаться меньше. 23 июня в чате торгового центра было опубликовано сообщение от руководства магазина: во время воздушной тревоги магазин больше не будет закрываться и будет работать без перерывов с 8 до 21. Известно, что против руководства ТЦ из-за этого уже возбудили уголовное дело.
Официальный представитель российского МИДа Мария Захарова сказала, что все произошедшее — фейк. А Минобороны России впоследствии уточнило, что ракетный удар был, но по складу с оружием рядом с торговым центром и что центр тогда не работал.
На самом деле люди в «Амсторе» были. Один из тех, кто пропал там без вести, — 27-летний Евгений Грицай. Его жена Сабина рассказала «Важным историям» о том, как в магазине бытовой техники Comfy, где работал ее муж, сотрудникам фактически запретили покидать рабочие места во время воздушной тревоги, как она уже третий день разыскивает его по всем больницам области, веря, что он живой.
— У моего мужа Жени 27, 28, 29 июня должны были быть выходные: 27 и 28 стояли по графику, а 29 июня у него должен быть дополнительный выходной из-за того, что он раньше подменял напарника, которого сейчас тоже ищет жена.
Женя пришел 26 июня домой и сказал, что у него две новости: хорошая и плохая. «Хорошая — я купил тебе то, что ты любишь, плохая — у меня забрали выходной». Как забрали? Он объяснил: его директор Лена решила, что ему слишком много выходных и решила один забрать. Потому что на работе [на смене] 9 человек, а надо 10. Я удивилась: «Зачем?» — «Чтобы больше людей мы могли обслужить».
Я встаю утром [27 июня] и вижу, что он собирается на работу. И тут у меня такая дикая злость началась, я вам не могу передать. Я не испытывала такой злости, наверное, никогда. Он сам от меня в шоке был: «Что ты так нервничаешь? Я приду после работы домой». Говорю: «Жень, я не хочу, чтобы ты ехал на работу». У меня и в этот раз такое было плохое предчувствие, ужасное. Я даже не попрощалась. Я такая злая была… Даже «пока» ему не сказала.
Он работает в магазине Comfy уже шесть лет. Раньше, до войны, этот магазин был очень прибыльным, там была хорошая зарплата. С началом коронавируса зарплаты немного снизились, но для Кременчуга в принципе нормально было. Он держится за эту работу. Он увидел, что вроде как коэффициенты [от количества продаж] поднять должны, боялся, что он лучше не найдет, что меньше зарабатывать будет. Он никогда ни у кого не попросит взаймы, всегда все сам.
Когда он ушел, я ему даже не позвонила, думаю: позвоню после обеда. [Когда была] в ванной, услышала сильные взрывы. Звоню ему, длинные гудки. Я подождала, пока тревога закончится, мало ли, вдруг он в убежище.
Я надеялась, что он в «Днепровских зорях» спрятался — это отель напротив ТЦ. Туда всех сотрудников пускали в подвальное помещение во время тревог. Я начала звонить после тревоги: у него было занято. Видимо, все начали ему звонить. И потом выключился телефон.
В начале войны у директора [магазина] такой страх всегда был во время тревог: типа все бросайте, бежим. А потом, по всей видимости, привыкли, начали расслабляться. До этого вообще весь ТЦ закрывали во время тревоги. Сотрудники шли в подвал. Есть скриншот от 23 июня, где кто-то из руководства «Амстора» написал, что закрываться [во время тревоги] они больше не будут.
Но я думала, что каждый магазин сам за себя решает. Помню, [23 июня] Женя мне показывал в переписках, что они должны оставаться на работе во время тревоги. Я говорю: «Что за бред?» Он сказал: «Мне похеру, я буду ходить прятаться». 25–26 июня мы переписывались — тогда в Киеве было много прилетов [ракет], я пишу: «Мне страшно, зай. Иди прячься». Он ответил, что он уже в убежище, в «Зорях». Я удивилась: «Вам же не разрешили». Он говорит, что ему похер. Сначала он был один, потом другие тоже подтянулись. А заместитель директора «остался согласовывать». Наверное, согласовывают не потому, что разрешают бежать прятаться, а наоборот? В другой раз он мне сказал, что не пошел прятаться, потому что приехала большая машина с товаром: «Если я уйду в убежище, придется после работы оставаться и выставлять товар».
Женя мне говорил, что Comfy — это фольга, там оставаться опасно — это мало сказано, потому что загорится все сразу же. Там рядом алкогольный магазин, «Розетка», магазины одежды, игрушек. Но прилетела ракета именно в Comfy. Некоторые магазины уже начали выставлять посты, что у них все сотрудники живы. Я так поняла, что большая часть людей смогла спастись. Но те, кто находился там, где была кофейная стоечка «Зерна», Comfy, магазин «Ева» и магазин игрушек, пострадали больше всего. Там люди горели просто заживо.
Когда тревога закончилась 27 июня, я открыла чат с моими девочками, одна из них кинула фотку, что горит «Амстор». Я сорвалась и просто побежала в чем есть. Я пыталась поймать маршрутку, ее не было, я бежала пешком.
Я была на месте через 40 минут после попадания ракеты. Спустя 40 минут еще не начинали активно тушить пожар. Пожарные просто стояли в стороне от этого всего, потому что они долго ждали воду. Когда я прибежала, там только все разгоралось. Я стою сзади ТЦ, стою, где Женя курит обычно, там дым валит черный. Но на тот момент там еще не горело. Я побежала с другой стороны, там была повалена стена, видимо, от магазина с детскими игрушками. Туда люди сами забегали, спасали кого могли. Но в Comfy никто не мог зайти, потому что загорелась стойка выдачи товара. Она полыхала, было очень много дыма. Только когда начали тушить пожар, внутрь стали заходить сотрудники спасательной службы.
Я даже попыталась зайти в горящий торговый центр. Бегала вокруг него, смотрела, куда Женя мог выйти покурить. Очевидцы говорили разное: кто-то видел, что одни люди пошли курить, другие остались ждать клиентов. Один человек сказал мне, что мой муж пошел курить, другой сказал, что видел его с коллегой, который позже умер в реанимации, кто-то сказал, что Женя выжил, выбежал из ТЦ, а потом пошел кого-то спасать — и там упал потолок. Возможно, они перепутали: он во время сирены обычно шел в раздевалку брать вещи. Возможно, он где-то там и остался.
Я кричала, я просила спасти моего мужа. Мне только дали попить водички и сказали: «Езжайте домой». Но я не могла ехать домой. Я спрашивала врачей, которые дежурили там, куда везут пострадавших. Все говорили про разные больницы. Я поехала в больницу № 3. Когда я приехала, там уже была Женина мама, на тот момент она уже зарегистрировала то, что мы его ищем. В этой больнице работала знакомая моей свекрови, она сказала, что Жени там не было. Я говорю: «Я хочу посмотреть на людей, которые поступили, я не буду кричать, я не буду мешать, я просто аккуратно посмотрю на лица». Мне отказали. Может, он сильно обгорел, может, она не узнала?
После этого я объездила все остальные больницы, везде мне говорили, что Жени у них нет.
К полуночи я вернулась к торговому центру, села напротив Comfy и ждала. Там продолжали разбирать завалы. Я проспала два часа и в 4 утра начала обзванивать больницы. Меня спрашивают Женину фамилию, а я говорю, что у него не было документов с собой! Я даже позвонила в Полтаву, говорят, туда тоже кого-то отвезли, по телефону мне этого не подтвердили. До меня дошли слухи, что врачам запретили говорить количество поступивших в реанимацию, чтобы не было, как я поняла, ажиотажа среди тех, кто ищет своих родных. В ТЦ было только около четырехсот сотрудников магазинов: уборщицы, продавцы, кассиры. Плюс там были посетители! В официальных данных нам дают: 56 раненых, 18 погибших, 7 останков тел. Где же остальные люди? Ну где?
Рабочий чат, где они [сотрудники и руководство магазина Comfy] обсуждали, что нельзя выходить с рабочего места во время тревоги, уже почистили. Мне уже терять нечего, я там не работаю. Меня не запугают. Директор магазина передавала распоряжение высшего руководства оставлять магазин открытым в тревогу и продолжать работу. Каждый сам отвечал за себя. Получается, дирекция сняла с себя ответственность за жизни своих сотрудников. Но обслужить последнего клиента перед уходом нужно было. В приоритете было остаться и заработать для магазина больше денег. Магазин не закрывали.
Теперь мне под постом в инстаграме пишут: «Я сотрудник Comfy, мы всегда покидали помещение во время тревоги по приказу директора». Им абсолютно плевать, что чья-то жизнь сейчас висит в неизвестности и мы тут все сходим с ума. Мне просто жить уже не хочется третий день. Руководству магазина важнее деньги, чем человеческая жизнь. Почему я в этом так уверена? После моего поста мне в личку написали сотрудники [других] Comfy — они тоже не закрывали магазины во время тревоги и оставались на рабочем месте.
Нам с Женей было обидно и больно за каждый удар по каждому городу. В разных городах у меня друзья, бабушка живет в Киеве. Я плачу и переживаю за каждый город. Мы всегда скидываем пожертвования пострадавшим. Первые две недели войны я просто лежала и ждала смерти, но Женя мне сказал: «Зая, надо жить дальше». И мы по чуть-чуть начали. Но это не означает, что мы забыли про войну: Женя каждый день приходил домой и включал своего Арестовича, я его уже ненавижу! А Женя его очень любит. Каждый день он переживал, сколько куда ракет упало, каждый гребаный день!
Женя вообще такой добрый и светлый человек, он всегда всем хочет помогать. Я иногда на него несерьезно злилась, что нельзя быть таким добрым! До меня он совсем добряк был, со мной стал немного черствее. Я сама по себе черствый человек, но он растопил мое сердце: с ним я такая, какой я не была ни с кем. У меня была совсем несладкая жизнь, я многое пережила, а Женя рос любимым сыном, внуком, его все любят.
Он вырос очень добрым, любящим, заботливым человеком. Это меня, наверное, и подкупило. Он для меня стал и мамой, и папой, и братом — всем. Я говорила, что у меня болит спина — он был готов потратить последние деньги, чтобы позаботиться обо мне и отвести к врачу. Мы вместе уже больше двух лет. Недавно отпраздновали годовщину свадьбы.
Он очень полюбил мою собаку: когда мы вместе жить начали, у меня была только одна собака — Вениамин. Женя всегда лежит вместе с ним на полу, покупает ему вкусняшки, берет его на кровать, укрывает одеялом. Потом мы с улицы забрали еще собаку и кота. Так у нас стало трое животных, мы их называем нашими детьми.
У него такая энергетика добрая, светлая. Он просто не заслуживает того, что с ним произошло. Я верю, что он где-то в реанимации, что, возможно, он без сознания, возможно, у него даже что-то оторвало, поэтому он в искусственной коме, но он живой. Я просто верю, надеюсь и жду.